Ночная катастрофа - Нельсон Демилль

Немного подумав, Кейт сказала:

— А что? И такое возможно. Но тогда я думала, что, если из этого что-то выйдет, об этом дадут знать всей нашей команде. Как-никак, все мы делаем общее дело. Пять лет назад я не верила в теорию заговора.

— А сейчас веришь?

Кейт не стала отвечать прямо.

— Всякий, кто занимался этим делом, отдал ему часть своей души, но на тех, кто проводил опрос свидетелей, оно повлияло особенно сильно. Ведь нам пришлось выслушать сотни людей, которые видели, как ракета ударила в самолет, или считали, что видели. Многое из того, что мы услышали, казалось нам вполне убедительным, да и свидетели были абсолютно надежны. Вот почему мы так и не смогли принять официальное заключение о катастрофе, подписанное НКБТ, — не говоря уже о мультике, слепленном в ЦРУ. Думаешь, я была единственной, кого вызвали на ковер в ФБР или ОАС?

— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, — сказал я. — Хотелось бы знать, какой процент несогласных с официальной версией в Департаменте полиции Нью-Йорка, а какой — в ФБР.

— Поначалу творилось что-то невообразимое. Объединенную группу следователей, в которую вошли люди из полиции Нью-Йорка и ФБР, перебросили на восточную оконечность Лонг-Айленда, где мы опрашивали свидетелей двадцать четыре часа в сутки. Места для всех не хватало, и многим прошлось ночевать прямо в машинах. Все местные отели были забиты под завязку, даже казармы береговой охраны использовались как общежития, — сказала Кейт. — Я сама провела две ночи в офисе оперативного центра береговой охраны в Моричес с четырьмя другими женщинами, пока нас с коллегой из ФБР не поселили в номер одного из соседних отелей.

— И с кем же тебя поселили?

— Этого парня зовут Джейсон Миллз.

— Ты жила в одной комнате с мужчиной?

Кейт улыбнулась.

— Нет, Джон. Просто я хочу тебя немного позлить. Но больше никогда не задавай мне вопросов о людях, с которыми я работала. Тебе не стоит с ними встречаться.

— Я тебя понял. И что же дальше?

— Мы не имели представления, какое количество свидетелей нам придется опросить. Только потом выяснилось, что их число приближалось к семистам. И было еще с полсотни таких, кто видел или слышал что-то относящееся к этому делу. Мы сначала даже не могли понять, кто заметил столб света, а кто — только взрыв и падение в воду горящих обломков. Но постепенно определились некие принципы классификации, и через несколько дней у нас была уже отдельная группа из двухсот свидетелей, видевших восходящий световой поток, — иначе говоря, поднимавшийся с водной поверхности огненный столб.

— И этих свидетелей, конечно же, допрашивали федералы?

— Верно. Но как-то так вышло, что в самом начале парням из Департамента полиции Нью-Йорка достались наиболее ценные свидетели, а федералам остались лишь совсем никчемные и ненадежные.

— О таком страшно и подумать!

Кейт проигнорировала мое исполненное сарказма замечание и продолжила:

— Итак, как я уже говорила, в конце концов мы их рассортировали, и те, кто видел огненный столб, перешли в ведение ФБР. Из них мы отобрали двадцать самых надежных — таких, кто настаивал на том, что огненный столб поднимался с поверхности океана. Вроде капитана Спрака. Все они были направлены в более высокие инстанции ФБР.

— И ЦРУ. К парням вроде Теда Нэша.

— Вероятно.

— Скажи, с этими свидетелями никаких несчастных случаев не произошло?

Кейт широко улыбнулась.

— Ни одного. Ты уж извини.

— Что ж, это не противоречит моей теории.

Я обдумал все, что узнал за утро, поразмыслил о закономерностях столь странного разделения труда между полицейскими и федералами, и вдруг мне пришло в голову, что ребятам из Департамента полиции Нью-Йорка куда чаще, чем агентам ФБР, приходится заниматься черной работой. Но стоит им наложить лапу на что-нибудь ценное, как свидетеля или материалы тут же передают федералам. Чтобы небожители не разгневались.

Я посмотрел на Кейт и сказал:

— Готов биться об заклад, что люди из полиции или ФБР, работавшие со свидетелями, которые видели огненный столб, и есть ядро группы, не верящей в официальное заключение о катастрофе.

— Нет никакой группы. — С этими словами Кейт отправилась в спальню, чтобы переодеться перед тем, как идти на работу. Я допил кофе и направился за ней.

Я пристегнул кобуру с девятимиллиметровым пистолетом системы «Глок» — точной копией того, который я носил, когда еще был полицейским инспектором. Кейт взяла «глок» сорокового калибра — это специальная модель для агентов ФБР. Ее пистолет больше моего, зато мой меньше заметен, а я парень очень скрытный и скромные размеры моей пушки меня вполне устраивают.

Потом мы надели пиджаки, Кейт взяла свой атташе-кейс, и мы вышли из квартиры.

Я никак не мог отделаться от мысли, что в доме 26 на Федерал-Плаза, куда мы направлялись, нас дожидаются человек шесть из УПО, от нетерпения пощелкивая костяшками пальцев.

Альфред, наш консьерж, поймал нам такси, и мы отправились в получасовую поездку к своему месту работы на Федерал-Плаза, 26, в Нижнем Манхэттене. Было 9 часов утра, и пробки на дорогах уже начали рассасываться.

По инструкции мы не должны вести никаких служебных разговоров в такси — особенно если водителя зовут Абдул. Имя таксиста было указано на висевшей у руля карточке, и я, чтобы убить время, спросил у него:

— Сколько времени ты живешь в этой стране, Абдул?

Мельком взглянув на меня, он ответил:

— Около десяти лет, сэр.

— Как ты думаешь, что случилось с рейсом восемьсот компании «Транс уорлд эйрлайнз»?

Кейт сказала:

— Джон, прошу тебя…

Я не обратил внимания на ее слова и повторил вопрос.

Абдул, поколебавшись, сказал:

— Это была ужасная трагедия, сэр.

— Совершенно верно. Как думаешь, «боинг» сбили ракетой?

— Не знаю, сэр.

— Полагаю, его сбили израильтяне, но все сделали так, чтобы выглядело, будто его сбили арабы. Ну, что ты скажешь на это?

— Скажу, что такое вполне возможно.

— То же самое произошло и в Торговом центре.

— Что ж, очень может быть.

— Джон, я…

— Итак, — сказал я Абдулу, — значит, ты думаешь, это была ракета.

— Ну… многие люди ее видели, сэр.

— А у кого, по-твоему, может быть такая мощная ракета?

— Не знаю, сэр.

— У израильтян. Вот у кого.

— Это вполне возможно.

— О чем говорится в заголовке арабской газеты, которая лежит у тебя на сиденье?