Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг. - Владимир Хутарев-Гарнишевский

Октябристский состав думской комиссии в этом свете также представляется не случайным.

Для жандармерии сложилась крайне тяжелая ситуация. Джунковский прямо писал, что основной своей задачей он видел именно «отстранение чинов корпуса жандармов от политического розыска»[374]. В случае согласия Щегловитова не существовало бы никаких препятствий для ликвидации политической полиции, а жандармерия превращалась бы отчасти в военную, отчасти в железнодорожную полицию, теряя свою основную функцию. Но министр юстиции отклонил оба запроса, мотивировав свой отказ отсутствием необходимого количества следователей, способных самостоятельно вести дознание по государственным преступлениям, а также высоким профессионализмом жандармов в этом вопросе[375]. После этого отказа заседания комиссии надолго прервались и возобновились только 16 января[376]. Обсуждение продолжалось еще 4 месяца, но ни к чему не привело: решить жандармский вопрос не удалось, что и определило судьбу законопроекта.

После отставки Белецкого в конце января 1914 г., левые члены комиссии повторили попытку, подняв вопрос о полной ликвидации ОКЖ. Только на этом условии они соглашались продолжить рассмотрение законопроекта. Но, во‐первых, руководство МВД понимало, что после твердого отрицательного отзыва Щегловитова это уже было невозможно, а во‐вторых, Джунковский совершенно не был намерен лишаться находившегося в его подчинении корпуса. Кафафов саркастически описывает совещание в МВД по предложению левых членов комиссии: «Мнения министра и его товарища больше касались подбора ласковых эпитетов по адресу Государственной думы, чем существа вопроса»[377]. В итоге на следующем заседании комиссии Джунковский заявил, что корпус невозможно ликвидировать, так как он находится в книге III Свода военных постановлений, который не подлежит рассмотрению Думы по представлению гражданского ведомства. Одним словом, командир корпуса рекомендовал согласовать с Военным министерством пересмотр Свода военных постановлений, на что ни Сухомлинов, ни другие высшие военачальники из-за вопроса о полицейской реформе не согласились бы. На этом де-факто законопроект был провален. За время работы думская комиссия успела принять 56 статей, исключить 6 и отложить после рассмотрения 19 из общего объема в 186 статей проекта Учреждения полиции[378].

Запрет жандармским офицерам вести дознание по государственным преступлениям с передачей этой функции общей полиции и прокуратуре, совершенно не готовым к этому, не имевшим специальной подготовки и познаний, мог самым пагубным образом сказаться не только на работе политического сыска, но и военной контрразведки, в руководстве которой находились в основном жандармские офицеры. А запрет вести любые дознания вообще лишал бы ОКЖ смысла существования. Согласие на эти меры со стороны Джунковского было проявлением его политики поиска компромиссов с частью думской политической оппозиции, представлявшейся ему наиболее для этого подходящей, в первую очередь с октябристами.

Отношение Джунковского к Государственной думе было вполне исчерпывающе им изложено еще в феврале 1913 г. во время беседы с Николаем II о напряженных отношениях между некоторыми депутатами, с одной стороны, и военным и морским ведомствами – с другой. Приняв во время дискуссии сторону думцев, на вопросы императора о работе комиссии по военным и морским делам, товарищ министра отвечал следующее: «Правительство не только не считается с желаниями народного представительства, но и игнорирует его требования, основанные на законе и желании выполнить высочайшую волю… В этом пренебрежении представителей правительства к запросам народных представителей кроется причина общего недовольства в стране, – недовольства, которое ищет выхода, и, если его не найдет, со стихийною силою вновь разразится пагубными эксцессами. Может быть, правительство и знает лучше народного представительства искусство государственного управления, но пусть же оно заставит проникнуться этим знанием и страну»[379]. Поставим под сомнение обоснованность утверждений Джунковского о том, что депутаты только и стремились выполнить волю императора и разобраться в реальных нуждах страны. Отметим лишь, что в этих словах заключена принципиальная позиция главы спецслужб империи по отношению к политической оппозиции: лучше идти на уступки, чем провоцировать конфронтацию.

Еще 15 мая 1913 г. своим циркуляром по вопросу о задержаниях депутатов социал-демократов Джунковский требовал соблюдения полной законности, максимальной корректности к депутатам, даже в случае совершения ими явных политических преступлений. Он запретил, основываясь на 15‐й статье учреждения Государственной думы, привлекать депутатов к формальному дознанию, разрешив жандармам довольствоваться лишь предварительным следствием[380]. Задерживать депутата жандармы могли только на месте совершения преступления или не позднее чем на следующий день после него, что значительно сокращало их возможности, так как секретная агентура не всегда могла столь оперативно сообщить начальнику ГЖУ о совершении преступных с государственно-политической точки зрения поступков депутата. К тому же Джунковский при аресте депутата требовал немедленно передавать его в распоряжение судебных властей, что мешало жандармам провести необходимые следственные действия по свежим следам.

Многие из преобразований и действий Владимира Федоровича за годы его правления следует рассматривать как часть проводимой им политики уступок. При этом хочется отметить, что он не был человеком оппозиционных взглядов, а, наоборот, являлся по мировоззрению типичным бюрократом высшего звена. Кафафов справедливо замечал: «В поисках популярности он любил заигрывать с либеральными кругами, прикидываясь, что охотно исполняет просьбы их представителей, и поэтому пользовался в этих кругах некоторыми симпатиями, в особенности по сравнению с министром Маклаковым, который не скрывал своих крайне правых убеждений и, в частности, свою антипатию к Государственной думе»[381].

Параллельно работе думской комиссии 24 декабря 1913 г. Маклаков утвердил составленный по поручению Джунковского проект Положения о приеме офицеров в Отдельный корпус жандармов[382]. Это положение должно было дополнять некоторые статьи Учреждения полиции. Дело в том, что кадровая реформа в жандармерии продолжалась с 1909 г. Осенью 1912 г. Белецкий выигрывает долгую борьбу с начальником штаба ОКЖ Гершельманом и создает с согласия министра Макарова так называемые повторные жандармские курсы при департаменте полиции. По оценке руководства сыска, существовавшая система подготовки жандармерии непропорционально мало внимания уделяла изучению права, ведения дознания и переписок по охране[383]. Реальная подоплека состояла в желании Белецкого взять в свои руки кадровую политику в корпусе. Одобрение Макаровым повторных курсов означало возможность бесконтрольного вмешательства особого отдела департамента в систему подбора и назначения на должности жандармских офицеров.