Владимир Святой - Алексей Карпов

Владимир, вероятно, действовал не только с помощью силы. Но так или иначе, а по крайней мере часть Ятвяжской земли вошла в состав Русского государства. Позднее на землях между Неманом и Наревом возникнет так называемая «Черная Русь» — одна из составных частей будущей Белоруссии. Однако сами ятвяги со славянами не смешались. Уже вскоре они освободились от дани киевским князьям и впоследствии не раз воевали с Русью.

Ятвяжский поход Владимира имел еще одно важное последствие для Руси. Вступив в Прибалтику, Русь как бы прикоснулась к кипящему котлу религиозной ненависти, заразилась враждой, охватившей и язычников, и христиан, живших в этом регионе. Мы уже говорили, что среди ятвягов и пруссов христиан почти не было. Зато они имелись на Руси. Воины Владимира и прежде неприязненно относились к последователям Христа. После их возвращения из ятвяжского похода эта неприязнь приняла более резкие формы и ознаменовалась жестоким убийством — первым открытым убийством на религиозной почве, о котором мы имеем достоверное свидетельство в источниках. Но об этом нам предстоит отдельный разговор — в следующей главе.

Очередной поход Владимира пришелся на 984 год. На этот раз князь направил свое войско на северо-восток, в земли радимичей. Покорением этого племени должно было в основном завершиться воссоединение восточнославянского мира.

О радимичской войне «Повесть временных лет» сообщает подробнее, чем о предыдущих военных предприятиях киевского князя. Причина этого, на первый взгляд, совершенно случайна — имя княжеского воеводы, возглавлявшего передовой отряд. В силу своей необычности оно попало в народную поговорку и уже через нее — в летопись. Но имя в язычестве всегда играет особую роль. Оно раскрывает сущность человека, само влияет на его судьбу и во многом способно определять ход событий.

«Был у Владимира воевода по имени Волчий Хвост, — рассказывает «Повесть временных лет». — И послал его Владимир вперед себя. Встретили радимичи Волчьего Хвоста на реке Пищане[29], и победил радимичей Волчий Хвост. Оттого и корит (то есть дразнит. — А. К.) Русь радимичей, так говоря: “Пищанцы [от] волчьего хвоста бегают”».

Смысл насмешки понятен без труда. Радимичи бежали с поля боя, чем и заслужили укоризны соседей. Но вся соль — в имени победителя. Здесь и горький подтекст: вечное противостояние гонителей и гонимых, бегающих и догоняющих — иными словами, «зайцев» (воистину, «пищанцев») и «волков». Но испугались-то «пищанцы» не самого «волка», а одного только «волчьего хвоста». «Волк» (Владимир) еще и не приблизился к ним. И всю силу своего оружия по-настоящему до конца не использовали ни те, ни другие.

Археологи предположительно определили место сражения радимичей и киевлян. Невдалеке от этого места обнаружено захоронение воина-радимича того времени. Его вооружение — панцирь, боевой топор, нож — не многим отличалось от вооружения киевского дружинника.

Владимир возложил на радимичей дань. Взималась она в виде «повоза» — иными словами, радимичи сами должны были свозить ее в княжеские города — вероятно, города по Днепру (Любеч) или по Десне (Чернигов). В известном смысле, такая дань была предпочтительнее прежнего «полюдья», ибо исключала возможность злоупотреблений со стороны княжеских тиунов или наместников. Но в то же время она была унизительнее, обиднее.

Радимичский «повоз» сохранялся еще и в XI веке. «И платят радимичи дань Руси, повоз везут и до сего дня», — отмечал позднейший редактор-летописец.

Как видим, в состав собственно Руси Радимичская земля не вошла. И в X, и в XI веке «Русью» называли не всю территорию Древнерусского государства, какой мы ее представляем, но лишь часть — непосредственное достояние Рюрикова рода. Вероятно, радимичская область, как и земли вятичей, сохранила свое самоуправление. Владимир так и не послал туда на княжение никого из своих сыновей.

Следующий 985 год отмечен в летописи большим походом Владимира на болгар. Руководил русскими войсками на этот раз Добрыня. Союзниками Владимира стали тюркиогузы, называемые в русских источниках торками:

«В лето 6493 (985) пошел Владимир на болгар с дядей своим Добрынею, в лодьях. А торков привел берегом, на конях. И победил болгар».

«Повесть временных лет» не уточняет, какие болгары имелись в виду — волжские или дунайские. Одинаковое имя, под которым те и другие были известны на Руси, вызвало недоумение многих историков — начиная со средневековых историописателей Руси и кончая современными исследователями.

Сама логика рассказа, участие в походе торков-огузов, кочевавших в X веке на обширных пространствах от Аральского моря до Днепра, — все это подсказывает восточное, волжское направление похода Владимира. Большинство летописцев XV–XVI веков так и полагало; они называли болгар, на которых напал князь Владимир, «низовскими» или «волжскими».

Но существует и прямо противоположная точка зрения. Василий Никитич Татищев в своей «Истории Российской» так излагал ход событий 985 года:

«Владимир, собрав воинство великое, и Добрыню, вуя (дядю. — А. К.) своего, призвав с новгородцы, пошел на болгоры и сербы в лодиах по Днепру, а конныя войска руские, торков, волынян и червенские послал прямо в землю болгорскую, объявив им многие их нарушении прежних отца его и брата договоров и причиненные подданным его обиды, требуя от них награждения».

Болгары здесь однозначно понимаются как дунайские. В числе участников войны с Владимиром Татищев называл и сербов. Далее в его «Истории» приведены подробности похода:

«Болгоры же не хотя платить онаго («награждения», или иными словами дани. — А. К.), но совокупившись со сербы, вооружились противо ему (Владимиру. — А. К.). И по жестоком сражении победил Владимир болгоров и сербов и попленил земли их, но по прозьбе их учинил мир с ними и возвратился со славою в Киев, взятое же разделил на войско и отпустил в домы их».

Весь этот текст, конечно, осмыслен и истолкован самим Татищевым. Можно вычленить летописную, известную из «Повести временных лет», канву его рассказа. Но версия похода — совершенно иная, чем в «Повести временных лет». Татищев, разумеется, не сочинил ее, но позаимствовал из более ранних средневековых источников — русских или, что более вероятно, польских. Так или иначе, основа «дунайско-сербской» версии похода Владимира — древнерусская.

О войне Владимира с дунайскими болгарами и сербами знают и польские средневековые хронисты, использовавшие в свою очередь русские источники. Так, польский хронист XVI века Мацей Стрыйковский сообщал, что Владимир «собрал большое войско, с которым, переправившись через Дунай, подчинил земли: Болгарскую, Сербскую, Хорватскую, Семиградскую, Вятницкую (Вятичскую. — А. К.), Ятвяжскую, Дулебскую, и те земли, где теперь волохи, мултаны и татары добручские, и всех их привел в послушание одним походом и возложил на них дань…».

Как мы видим, сведения польского хрониста относительно войн Владимира путаны. Поход Владимира на восточнославянских (но не балканских!) хорватов имел место, например, в 992 году; тогда же, возможно, Владимир воевал и в Седмиградии (Трансильвании). Войны же с вятичами и ятвягами летопись датирует 981–983 годами. Но откуда попали в «Хронику» Стрыйковского и в «Историю» Татищева сербы?