День гнева - Ольга Герр

Мужчине надоело ждать; он, не церемонясь, схватил ее за кисти рук и выволок на улицу, едва не сломав кости. Ева запнулась, но незнакомец подхватил ее, как если бы она весила пару кило. Поставив ее на ноги, он занял позицию у нее за спиной, отрезая путь к машине и сотовому.

Несколько десятков пар любопытных глаз изучали Еву, словно представителя занесенного в красную книгу вида. Не зная, куда деваться от пристального внимания, она отвлеклась на осмотр территории. Поодаль от двухэтажного дома стояло коренастое здание, напоминающее амбар и несколько сараев, за куцым забором скрывался огород. На полях вокруг дома росла кукуруза. Пахло навозом и сеном. Похоже, братья вели натуральное хозяйство.

От созерцания Еву отвлек взмах руки седовласого. Для ее мучителя это послужило сигналом. Он толкнул ее в спину, и она двинулась указанным курсом, избегая повторного тычка. К ним присоединились другие конвоиры, вместе с Евой они обогнули главный дом и направились к амбару, изнутри которого доносилось блеяние и мычание.

Пару раз Ева оборачивалась на ходу, надеясь отыскать Рому среди провожатых, но лишь подвернула лодыжку. Ноги то и дело скользили в кашеобразной грязи, заменяющей пешеходную дорожку, и Ева сосредоточилась на удержании равновесия.

Прихрамывая, она подошла к воротам амбара. Окруженная со всех сторон, Ева терпеливо ждала, пока ворота откроют, слабо понимая, куда и зачем ее ведут. Все-таки она не скотина, чтобы держать ее вместе с коровами и овцами.

Внутри было темно и воняло экскрементами. Ева прикрыла нос ладонью, защищаясь от тошнотворного запаха. Лучи фонарей выхватывали то недовольную морду разбуженной коровы, то стог сена, то край поильника.

Заскрежетало, точно бормашина дантиста. Привстав на цыпочки, Ева выглянула из-за спины впереди стоящего мужчины и увидела люк в полу, распахнутый подобно голодному рту. Она − тот самый лакомый кусочек, который принесут в жертву ненасытному чудищу.

Ее подтолкнули к дыре в полу. За все время прогулки с ней не обмолвились ни словом, общаясь исключительно тумаками. Вот тебе и вежливый прием.

Чтобы без потерь спуститься по шаткой лестнице, она вцепилась в плечо впереди идущего. Он не сбросил ее руку, но по тому, как напрягся, было очевидно: ее прикосновения ему неприятны, точно она прокаженная, и он рискует заразиться.

Лестница кончилась, и Ева ступила на земляной пол. Платье впитало влагу из воздуха и прилипло к коже. За спиной щелкнул рубильник, и вспыхнул свет. Новый тычок в спину послужил сигналом к движению.

Они шли по извилистому коридору, напоминающему угольную шахту. Через каждые пару метров посреди дороги стояли балки, поддерживающие потолок. Чтобы обогнуть их, надо было прижаться спиной или животом к стене. Через пару таких препятствий бежевое платье Евы приобрело бурый оттенок.

Коридор привел в круглый зал с высоким потолком, посреди которого была клетка с вмонтированными в пол прутьями. Над клеткой, лампой вниз, висел огромный прожектор. Ева замешкалась на пороге, но ее бесцеремонно пхнули к клетке. Все это роскошество было приготовлено для нее.

Лязгнул замок, дверь клетки отворилась, и Еву по-хамски затолкали внутрь. Она пыталась крикнуть мучителям, чтобы ее немедленно отпустили, но от страха спазм сдавил горло. Кто-то нажал на кнопку выключателя. Над головой загудело, как генератор накапливающий мощь. Ева посмотрела наверх, но в следующую секунду пожалела об этом. Прожектор вспыхнул подобно сверхновой. Сотнями тысяч иголок свет впился в глазные яблоки. Ева, прикрыв ладонями пораженные глаза, завизжали от боли.

Прошло какое-то время. Она не знала, как долго. Боль поутихла, и Ева рискнула подсмотреть сквозь щели между пальцев. Свет был повсюду. Казалось, над клеткой зависло солнце. От прожектора шел жар, как в солярии. Ощутимо припекало плечи, и Ева в который раз пожалела о забытой дома кофте.

- Здесь есть кто-нибудь? - позвала она.

Эхо многократно отразило вопрос от стен подземелья и затихло вдали. Она была одна. Не считая прожектора, конечно. Он жужжал и пощелкивал над головой, как бы говоря: 'Не переживай, подруга, уж я-то тебя не брошу'.

Рома потерял Еву из виду, когда она с группой братьев свернула за угол дома. Не так он представлял ее встречу с братством. Почему все пошло наперекосяк?

Он плелся вслед за верховным братом. Седой затылок служил ему ориентиром, но чаще он смотрел себе под ноги, держать голову прямо мешало чувство вины.

Верховный брат привел его в комнату с длинным столом и рядом одинаковых стульев − в зал совещаний. Стяжательство в братстве считалось грехом, а потому жили братья скромно, если не сказать бедно.

Седовласый занял место во главе стола и пригласил Рому сесть по правую руку от него, оказав тем самым честь. Рома должен был гордиться собой, но на душе было тошно. Он с трудом добрел до стула и повалился на него усталый, как если бы в одиночку перекопал пятьдесят соток огорода за окном.

- Ты отлично потрудился, - похвалил верховный брат.

Рома кисло улыбнулся в ответ.

- Дальше мы разберемся сами, − продолжал верховный брат. − Разрешаю тебе переехать к нам. Твоя работа окончена, пришла пора насладиться отдыхом в кругу друзей. Но мы не станем препятствовать, если ты пожелаешь закончить учебу.

- Что будет с девушкой?

- Пусть тебя это не волнует, - верховный брат махнул рукой, словно говорил о чем-то незначительном.

А речь, между тем, шла о человеке. Более того, о его единственном друге. И Рома настоял:

- Все же я хочу знать.

На лбу седовласого обозначились морщины − карта невзгод и тревог тяжелой жизни. Он подошел к двустворчатому окну. В свете люстры Рома различил татуировку в форме буквы 'Т' сзади на шее верховного брата. Она выцвела от времени, но все еще отчетливо проступала на коже подобно черной метки.

- Мы положим этому конец.

Верховный брат произнес это, не оборачиваясь, но Рома видел отражение его лица в стекле. Губы верховного брата были сжаты, глаза сощурены. Он выглядел непреклонным, как камикадзе готовый броситься на врага и погибнуть.

- Каким образом? - Рома запнулся, но выдавил из себя вопрос.

Верховный брат крутанулся на пятках. Его глаза пылали. Прежде Рома принимал этот огонь за непоколебимую веру и только сейчас осознал: это пламя фанатизма, сжигающее все на своем пути.

- Вы не посмеете причинить ей вред! − Рома вскочил на ноги. − Она всего лишь подросток.

- Она исчадие ада! - осадил верховный брат. - Таким, как она, не место на земле.

- Но она борется. Дайте ей шанс, и вы поймете: она способна противостоять злу. Или вы забыли о добровольном выборе? − он пылко жестикулировал, точно жесты могли убедить собеседника.