Осколок его души - Марина Александрова

«Не хотел», холодно отметил Китарэ, считывая эмоции родственника.

— Хотя, конечно, то, что это Игнэ, — усмехнулся Нурак, точно припоминая нечто забавное. — М-да, малыш вырос, остаётся только надеяться, что от отца ему досталось лишь фамильное имя и обгоревшее гнездо Турийских лесов.

Китарэ молча слушал родственника. Пока ему было нечего ему сказать. Бравировать с пустыми карманами, не имея за душой ни силы, ни власти, было крайне глупо. Всё на чем ему следовало сосредоточиться, так это на укреплении связей с бывшим ожерельем отца, чтобы заручиться их поддержкой, когда придёт необходимый момент.

— Ну, как бы там ни было, но не пора ли нам решить и вопрос твоей помолвки, раз без пяти минут ты уже правитель?

— Разумеется, — согласно кивнул Китарэ, прекрасно отдавая себе отчет, что ни сегодня, ни завтра, ни ближайшие месяцев пять он не станет решать этот вопрос и тем более не с этим эвейем. — Мы решим этот вопрос, как только мой статус станет соответствующим статусу невесты. Осталось немного подождать.

— Но, должны же быть гарантии и подписанные с двух сторон заверительные письма…

— Я не планирую бежать из страны и свою подпись я поставлю, как только моё совершеннолетие будет заверено обретением отражения.

— Хорошо, как скажешь, — дружелюбно улыбнулся он, поднимая руки в шутливом жесте.

Ис Нурак отступил, но Китарэ чувствовал его злость и негодование. Ему нужен был этот союз между ним и его дочерью. Это укрепило бы его позиции в Совете. Сам Китарэ рисовал для себя далеко не радужные перспективы. Как только он возлежит с дочерью главы совета, и станет известно, что его избранница зачала ребёнка, срок его жизни укоротится до нескольких недель или дней. Он был в этом уверен. Его дядя слишком полюбил власть и ни за что не захочет отдать ее обратно в руки новому Совету или Императору. Если он решит жениться раньше, то Ис Нурак сделает всё, чтобы после зачатия ребёнка стало известно о безумии наследника. Китарэ был уверен в этом. Был ли его дядя причастен к смерти его отца? Возможно. Он не исключал, что Игнэ действовал не один и что-то пошло не так. Так или иначе, следовало решать проблемы здесь и сейчас, прошлое не поможет ему избежать настоящего. Одно оставалось для него загадкой — как может этот эвей ставить под удар целый континент лишая его замкнутого ожерелья! Всё и так летит в бездну, хотя его отца нет всего лишь чуть больше пятнадцати оборотов. Что будет с Империей ещё через двадцать оборотов без полноценной связи всех драконов?

— Что ж, раз у нас есть ещё время подождать, — на этот раз улыбка его дяди походила больше на оскал, — то стоит подождать, не так ли?

Вновь попытался он дотянуться до плеча Китарэ, чтобы прикоснуться к нему, но наследник вновь ловко уклонился, делая вид, что пропускает своего дядю вперёд. Он прекрасно знал, что сила, дарованная Нураку, как эвейю, которому не удалось найти своё отражение, имела ограничения. Он не мог читать или чувствовать кого бы то ни было, не касаясь его. Китарэ знал об этом и всегда старался держаться в стороне от своего родственника, особенно после того, как одно такое прикосновение стоило ему его главного секрета. Он давно научился ставить блок на собственные мысли, но его родственнику об этом знать было ни к чему.

— Нет, нет, я выйду через задний ход, ни к чему показываться лишний раз на глаза. Что ж, я скоро навещу тебя вновь, — улыбнулся его дядя, направляясь вглубь храма.

Китарэ некоторое время смотрел ему в след, размышляя над тем, что принесёт ему их новая встреча, как и над тем, как долго ему удастся балансировать на краю этой бездны. Тяжело вздохнув, и дождавшись, пока фигура его дяди не исчезнет во тьме храмовых залов, он и сам направился к центральному выходу из храма.

Месяц прошел с тех пор, как его круг замкнулся, но то, что показалось ему сперва благом и долгожданным спокойствием, таковым не оказалось…

Их связь замкнулась, но не стала крепче. Необходимо было срочно что-то менять, но как? Как действительно, от чистого сердца, закрыть глаза на то, кем являлся тот, кто замкнул их связь? Можно обмануть других, даже повторять самому себе бесчисленное множество раз, что необходимо начать с чистого листа, но сердце этим не обманешь. Хотя, было и ещё кое-что, что вгоняло его в смятение.

Он как раз вышел из дверей, ведущих в храм, очутившись в объятьях постоянно накрапывающего дождя и серых сумерек, чтобы пораженно замереть от представшей перед ним картины.

«Что эта ненормальная делает?!» пронеслось у него в голове, смотря как девушка, занимавшая все его мысли с тех самых пор, как она потеряла сознание на ритуале объединения, стоит перед статуей Радави, положив ладонь на лоб божества.

Он не был дураком, хотя, конечно был, раз не понял кто перед ним в первый же день. Но, когда ему пришлось ослабить туго застегнутый ворот кимоно… одним словом, он мог отличить мужскую шею от женской, как мог понять, что нежная кожа на её щеках никак не могла принадлежать парню, которому было двадцать оборотов от роду. Полночи он то и дело поглядывал на Игнэ, боясь лишний раз подумать, что перед ним девушка. Он всё пытался доказать самому себе обратное. Была мысль заглянуть чуть глубже, чтобы развеять любые сомнения, но в кои-то веки, это показалось настоящим бесстыдством. Решив, что смотреть не будет, но хотя бы прикоснётся, он всё же отважился и, провались он пропадом, если хоть кто-нибудь однажды узнает, с какой опаской он тыкал пальцем в грудь той, кто теперь была частью его круга. Он не спал тогда всю ночь, ухаживая за своим врагом, сбивая жар. Помогая прийти в себя, смотря как жалобно она зовет кого-то плача и ища руками того, кто давно ушел, покинув её. Что его тогда заставило протянуть ей руку? Он не брался копаться в своих порывах так глубоко. Это просто произошло. Он держал за руку ту, кого ненавидел; ухаживал за той, чей отец убил его отца, и он нуждался в её помощи сам. Всё это обескураживало, злило, бесило и выводило из себя. Она выдавала себя за мужчину! Это открытие сперва разозлило его, а чуть позже пришла другая мысль… а выдавала ли? Или просто молчала, позволяя идиотам вокруг себя самим ошибаться. Зачем?! Вопросы, подозрения и ещё столько всего, что он просто не знал, как вести себя с ней. Доверять? Он бы посмеялся в лицо тому, кто предложил бы ему это!

Китарэ осторожно спускался вниз, продолжая наблюдать за её действиями, когда наконец-то увидел то, чего не должно было произойти! Это было опасно! Уж он-то знал об этом, как никто другой! Нельзя уходить за полотно раньше, чем ты будешь готов для этого! Иначе, рискуешь стать кем-то вроде него. А, то что эта девочка, невидящим взором багрово-черных глаз, рассечённых черными полосками зрачков, смотревшая в глаза Радави, была сейчас именно там, не вызывало сомнений. Он подбежал к ней так быстро, как только мог, когда на её щеке вспыхнуло пламя, и она начала падать, Китарэ подхватил её на руки, со странной обречённостью подумав, что это уже входит в традицию: ловить предмет своей ненависти незадолго до того, как одно падение могло бы избавить его от неё.

Он нёс её на руках, толком не понимая, зачем это делает? Где здесь столь любимая им логика? Не следовало ли ему проигнорировать её? Разве не так должен был поступить на его месте любой нормальный эвей с той, кем была она для него? Дочь убийцы отца — в их мире это не просто слова, это приговор определяющий судьбу между ними.