Сотник из будущего. Эстляндия - Андрей Булычев

Люди в этом веке были практичные, все они в той или иной степени в материалах для одежды разбирались. Как починить свой кафтан, брюки, шапку или же сапоги, знали превосходно. Так что оценить качество одежды, материалов или швов могли вполне уверенно, и сейчас на их лицах читалось самое искреннее удивление. Как, откуда такие вещи?! Где и кто же их шьёт?!

Старший суконной артели, Иван Крапива, и вовсе был в каком-то творческом шоке, обнюхав и потискав швы, а теперь он и вовсе пробовал на зуб материал куртки спасателей.

– Не прокусишь, даже и не старайся, Иван Радилович, – усмехнулся Андрей. – Только если хорошо заточенным ножичком по нему с силой ударишь, но мы же не будем с тобой портить такую прекрасную вещь? Наборный инструментальный, здесь нож с кучей всяких приспособ, входящих в его комплект. – Это уже больше всего заинтересовало мастеровых, и самое большое любопытство у них вызвали маленькие плоскогубцы.

– Часы наручные, они отсчитывают время, отмеряют его с такой скоростью примерно, с какой бьётся наше сердце, вот, слушайте, – и первым к ним приник ухом литейщик Зосим. – Ну и самая изюминка сегодняшнего вечера!

Андрей с большим тщанием всю эту неделю заряжал через имеющийся зарядник на солнечной батарее свой диодный фонарь и сотовый телефон. За четыре года пребывания в этом мире ёмкость батарей этих устройств была уже, конечно, не та, что когда-то, но они пока что ещё работали. И минут десять для того, чтобы совсем уж «добить» его «академиков», у него было.

Свет включённого фонаря ослепил полутёмное помещение зала каким-то ярким и неземным сияньем. Люди начали жмуриться с непривычки, а кто-то в испуге и вовсе пригнулся, и Андрей отвёл его свет в сторону. Только дед Кузьма с Лукой Тесло сидели рядышком ровно и посмеивались, глядя свысока на поражённых зрителей. Им-то эта Сотникова штуковина ещё с давних пор образования поместья была уже хорошо знакома.

– Сие есть фонарь, который питается светом солнца, а потом, накопив его в себе, отдаёт всё вот таким вот неистовым светом наружу. Ну и напоследок, – и Андрей включил уже сотовый телефон.

Перед затаившими дыхание зрителями в маленьком квадратном окошечке шумела на перекатах небольшая порожистая речка. Вот какой-то тонкий прут резко дёрнул нацепленный на него шнур, изогнулся и начал вытягивать из быстрой воды бьющуюся рыбу. Сотник куда-то потыкал в этой штуковине, и рыбу с рекой сменил лес, полянка, а на полянке горел костерок, и на нём кипело в котле какое-то варево. Сотник опять нажал на чудную штуку, и перед зрителями раскинулось безбрежное южное море с белым песком и пальмами на берегу. Картина приблизилась, и накатывающая волна чуть было не вплеснулась в зал.

– Ну, всё, достаточно, – решил Андрей. Выборка кадров была и так самая щадящая для сознания. Но и этого хватило, чтобы все впали в какой-то шок. Зал потрясённо молчал.

– Это не сказка и не ворожба, господа академики. О чём вы не слышали и чего до этого не видели, о чём сейчас пока нет у вас знаний и чего вы пока ещё вообще не понимаете, – не значит, что этого совсем нет или же не может быть. Вот как именно в этом случае, с теми вещами, которые я вам уже показал. Всё это вещи, сделанные руками обычных людей или механизмов, безо всякой там ворожбы, в том я клянусь и перед вами кладу честной крест! – и Андрей размашисто перекрестился три раза. – Повторяю: никакой ворожбы и никакого колдовства! Всё это сделали такие же люди, как вы, только ещё более умные и умелые, имеющие при себе хорошие инструменты и знающие многие хитрости из новых, неведомых вам ремёсел. Для чего я всё это вам показал сегодня? Вы этого сейчас сделать не сможете, и ваши дети сделать не смогут, и праправнуки ваших внуков даже этого не сделают, но пусть это будет вечным напоминанием всем нашим «академикам», что есть нам к чему стремиться и куда идти. Самое главное – это забыть ту дикую, дичайшую дурь, которую я тут только что недавно слышал, что, дескать, ничего нового развивать нам не нужно, а нужно лишь лучше дорабатывать то, что мы и так сейчас имеем. Так вот вам доказательство, что нам нужны знания, которые потом дадут новый опыт и уже затем откроют и новые навыки. Если мы будем умнее и образованнее других народов, то, значит, и разовьёмся ещё лучше, устоим от натиска всех врагов и расширим сами свою державу. Будем умными и сильными – значит, с нами самими все захотят дружить, а кто пограбить придёт, так тому мы клыки с когтями вырвем! Ну, на сегодня пока всё. О бумаге и чернилах мы будем в следующий четверг думать, только теперь уже в опытном цехе. Академический совет на сегодня закончен. До свидания, господа академики! – и Андрей вышел из зала.

А люди ещё долго сидели молча, обдумывая всё, о чём они тут услышали и что они только что видели собственными глазами.

* * *

– Давай, Ильюха! – Махнул командир розмыслов Онисим своему заместителю, стоявшему около «взведённого» онагра. Прапорщик крикнул какую-то команду, и двое бойцов из прислуги орудия бросились к вырытому неподалёку окопчику. Офицер подшагнул к натянутой праще и поднёс огонёк к лежащему в ней большому круглому предмету. Потом он сам шустро отбежал на десяток шагов и резко дёрнул за идущую от торсиона длинную верёвку. Онагр протяжно взревел и взбрыкнул, словно его живой аналог из дикой природы.

На глазах у пары десятков зрителей в небо по пологой дуге взвился круглый шар и устремился в ту сторону, где стояло несколько деревянных щитов, а за ним в полёте оставался какой-то дымчатый след. Вот шар сблизился со щитами и ударил в один из них. Щит ударом сбило на землю.

– Опять та же история, господин подполковник. Ну не работает у нас эта бомба! Как мы не мудрим с энтим вот селитровым шнуром, ну никак не добьёмся точности взрыва. Вот так, как будто бы обычным камнем бьём в трёх из пяти случаев, – объяснял Сотнику главный «военный инженер».

Все присутствующие на испытаниях подошли к онагру. Его команда выкатила из окопчика очередную глиняную бомбу, сделанную из толстостенной твёрдой керамики, и теперь прочищала на ней затравочное отверстие.

– Так, давайте заново пройдём все наши действия по подготовке выстрела, – предложил испытателям Андрей.

– Натягиваем торсион рычагом, выставляем прицел, – перечислял Илья, – ставим спусковой рычаг на сдерживающий упор. В бомбу вставляем селитряный шнур, зажимаем его там пробкой, чтобы он не вылетел, а саму бомбу вкладываем в кожеток пращи. Прислуга бежит в окоп, а я поджигаю шнур. Потом тоже отбегаю и дёргаю за шнур. Вроде всё!

– Ну да, точности тут не добьёшься. – Кивнул Андрей. – Нам нужен верный и надёжный расчёт по времени горения шнура. Потратьте его хоть весь, сколько у нас есть, а добейтесь понимания, сколько времени горит шнур длиной с полмизинца, с мизинец, с ладонь, в локоть длиной, длиной в два шага, в три, в пять. Запишите себе все расчёты на бересте, перепроверьте это всё по десять раз.

– Так ведь и шнуры по-разному горят, – вставил своё слово Егорий – наводчик онагра. И смутившись, спрятался за спину своего командира.

– Та-ак, – протянул Андрей. – Молодец, капрал, наблюдательный и верный у тебя глаз. Всё правильно, вот и вторая причина нашей неточности. Мы не можем рассчитать единое время горения шнура из-за того, что он всё время у нас разный при изготовке. Его отличие и в толщине, в силе пропитки селитряным раствором. Даже состав этого раствора, полученный из количества заложенных в него веществ, имеет здесь значение и даёт такое разное время горения шнура! А тут всё должно быть строго, просто строжайше едино. Ты понимаешь, о чём сейчас идёт речь, Томила Завидович? – и Андрей посмотрел внимательно на главного затравщика.