Замок храпящей красавицы - Дарья Донцова

– Я дальнозоркая, – нехотя призналась актриса и быстро добавила: – У меня проблема с детства! Не от возраста! Я совсем молодая, но вдаль вижу шикарно, а вблизи нет. Поэтому и разглядела ремешок. Я, значит, постояла еще некоторое время за сценой и в зал на фуршет вернулась. Неприятно было, что пояс не нашла, но я вдруг успокоилась. У меня после спектакля, даже такого идиотского, как верещагинский, нервы на пределе, а потом отпускает. Пришла я на банкет, взяла бокал. Ба! Кого вижу! Петруччо! И как он успел до фуршета скорехонько добежать? Прямо престидижитатор[7]. Ха! Но самый прикол! Он снял свои «Фрэнк Дзи», посчитал их скромненькими, навесил на руку золотое фальшивое безумие. Ни ума, ни таланта! Зато пронырливости вагон. Вот такие люди сегодня волну успеха ловят! Фу!

Марфа схватила с тумбочки журнал и начала им обмахиваться.

– Ух ты! – закричала из глубины гардеробной Франк. – Здесь дверь! Еще одна комната! Вау!

Марфа повернула голову.

– Что там?

– Офигеть! Можешь спокойно отдыхать, – заголосила Катя, – не для тебя вещи, они молодежные. Не старперские! О! Кожаное платье! Круто!

Марфа положила руки мне на колено.

– Вилочка, конечно, жаль Ришу, но, видно, такова ее судьба. Я ничего плохого не сделала! Ну подрезала нитки! Кого это касается, кроме нас с Вересаевым? Дело личное. Ты никому не рассказывай! Я поделилась с тобой исключительно из хорошего отношения к тебе, как писательнице, и из уважения к ФСБ, в которой ты служишь. Только не делай большие глаза, я знаю, ты там работаешь, дорогая.

Эгоизм и наглость Марфы поражали. У актрисы кошачье умение спасаться. Киска, падая с высоты, старается расслабиться и приземлиться на четыре лапы. Марфа сначала перепугалась, услышав об убийстве Риши, но в процессе беседы успокоилась и сейчас пытается оседлать ситуацию.

– Я рассказала тебе правду, – продолжала Марфа, – потому что я добропорядочная, законопослушная гражданка. Ваш эксперт может сколько угодно изучать ножницы, он там крови Ирины не обнаружит.

Это была правда. Я сразу заметила около гвоздика, скрепляющего лезвия, крохотную темно-коричневую ниточку и поняла: этот предмет использовали для того, чтобы испортить пояс. Но ведь одно не исключает другого. Марфа могла поработать над страховкой Вересаева, а затем лишить жизни девочку. Ножницы она вытерла, нитку не заметила.

Марфа моргнула и выдала пассаж:

– Если дашь честное слово никому не говорить о моей попытке пошутить над Алешкой, я ни одной живой душе не сообщу, что ты прикрываешься имиджем писателя, а на самом деле агент спецслужб, внедренный в среду творческой интеллигенции. Стукачей никто не любит, вокруг тебя образуется вакуум. Для всех будет лучше, если мы забудем о ножницах! Я пойду посмотрю шмотки, иначе Франк захапает все без разбора! Никому не скажу про смерть Риши, я умею держать язык за зубами. О’кей? Я не при делах. Ну, договорились? Я тебе про пояс ни словечка не обронила. Ты про шутку с Алешкой не болтаешь. А я про твою связь с ФСБ молчу. Выгодное предложение! По рукам?

После того как Марфа исчезла за стеллажами, я бесцеремонно взяла крохотную сумочку Франк и порылась в ней. Ничего интересного внутри не обнаружилось, губная помада, зеркальце, тоненький блокнотик и сотовый телефон. Никаких ножей или других, как пишут в протоколах, колюще-режущих предметов.

Я вышла из гардеробной, позвонила Юре и спросила:

– Чем ты занят?

– Разговаривал с Верещагиным, – шепотом ответил он, – сейчас его Владимир в сторону отозвал. Что-то мне их лица не нравятся.

– Где Муркин? – перебила я Шумакова.

– В соседней комнате с коньяком отдыхает, а что? – проявил любопытство любимый.

– Мне надо, чтобы ты посмотрел на подошвы его ботинок прямо сейчас, – велела я.

Юра хмыкнул.

– Не время шутить.

– Не спорь, делай, что прошу, это очень важно, потом объясню, – перебила я Шумакова, – жду на трубке.

– Угу, – забормотал он, – иду, бреду, вхожу, э-хе-хе.

– Не кряхти, – улыбнулась я.

Послышался шорох, тихий стук, вдали зазвучали голоса, я терпеливо ждала. Наконец снова раздался знакомый баритон:

– Хорошее ты мне задание поручила. Башмаки у него черные. В фирмах я не особенно разбираюсь, но, похоже, они обычные. Подошвы гладкие, темные, особых примет не наблюдается. Если скажешь, что тебя заинтересовало, то…

– Вензель из двух букв «А», выложенный из перламутра, – перебила я, – он должен быть в углублении за каблуком, до носовой части, которая касается земли.

Юра кашлянул.

– Гламурненько. Мужики такие носят? Никогда не встречал подобную красотень и в магазинах ни разу не видел. Нет, у Муркина штиблеты как штиблеты.

– Ты не посещаешь бутики, где выставлена обувь стоимостью с космический корабль. Теперь приглядись к его часам, – снова попросила я. – Что у сериальных дел мастера на запястье? Надеюсь, в будильниках ты ориентируешься лучше, чем в ботинках.

– Фальшивый «Ролекс» я всегда от настоящего отличу, – обиженно прогудел Шумаков, – давно заметил, что Петр щеголяет в пиратской копии.

– У Муркина подделка? – уточнила я.

– Китайское производство. В Интернете можно купить такие за две тысячи рублей. Петр Аркадьевич дешевый понтярщик, – тихо подтвердил Шумаков, – погоди-ка.

Я опять услышала скрип, стук, затем Юра продолжил:

– Думаю, дела Муркина идут не так хорошо, как ему хочется. Зачем ему соглашаться на участие в домашнем спектакле? Если кошелек туго набит, не подпишешься на самодеятельность для потехи публики.

– Все актеры стараются ради зрителей, – заспорила я, – и от денег еще никто не отказывался. Посмотри на меня. Вполне успешная писательница, получаю гонорары от издательства, но стремглав помчалась к Филиппу Леонидовичу.

Юра чуть повысил голос:

– Очень уж актеры хвастаются, безостановочно хвосты распускают. Пока мы тут сидим, Муркин рассказал мне про тысячесерийную ленту, где он главный герой. А Лавров давай про предложение из Голливуда трещать, его якобы позвал на съемку Федерико Феллини.

– Режиссер давно умер, – вздохнула я, – Павлуша врет. Странно, что он не в курсе: Феллини не работал в Америке, он жил в Италии.

– Лжет, как мелкий карманник, – согласился Юра, – и Муркин туда же. Они тут целый час выясняли, кто из них круче. Ей-богу, смешно. Что ты узнала? Хотя извини, потом поговорим, Филипп Леонидович меня зовет. Нехороший у него голос!

Шумаков отсоединился, я повертела в руках план дома и уверенно пошла во владения Леонида.