И звезды любить умеют - Елена Арсеньева

Предать предателей не казалось Плевицкой предательством. Мне отмщение, и аз воздам! А Россия оставалась Россией. Там к власти пришли «простые люди», вся «белая кость» убралась за кордон. Ну почему, размышляла Плевицкая, эмигранты решили, будто именно они — совесть России, лучшая ее часть, а там осталось какое-то отребье человеческое? Но это «отребье» ненавидит фашистов, а эмигранты, тот же РОВС, сотрудничают с немцами и надеются на их помощь (вспомним — Миллер шел именно на встречу с немецкими офицерами!), чтобы выбить из России большевиков, чтобы вернуть «старый режим», опять залив страну кровью, опять устроив гражданскую войну, хотя Россия едва-едва начала воскресать после нее…

Надежда Васильевна рассуждала совершенно по-женски, больше чувствами, чем умом, но логика в ее чувственных рассуждениях, конечно, была. И разве это грех, думала она обиженно, желать петь для своего народа? Вовсе не грех — опять сделаться именно всенародно любимой певицей; не сидеть в крохотной «артистической» в кабаках и ресторанах, а выходить на сцену, как в былые времена, знать, что поешь не для «осколков старого мира», а для всей России…

Наверное, она идеализировала то будущее, которое ожидало бы их со Скоблиным после возвращения на родину. В любом случае, это оставалось ее тайной: и мечты, и споры с собой, и доводы, которые она могла бы привести обвиняющим ее людям, бывшим друзьям. Она ничего не могла сказать в свое оправдание — и не сказала. На суде в Париже Надежде Васильевне предъявили обвинение в «соучастии в похищении генерала Миллера и насилии над ним», а также в шпионаже в пользу Советского Союза. Виновной она себя не признала.

Надежда Васильевна была обречена и понимала это, хотя продолжала надеяться на невесть какую удачу. На восьмой день суда прозвучал вердикт: «Двадцать лет каторжных работ и десять лет запрещения пребывания во Франции». Плевицкая слабо улыбнулась своему адвокату:

— Живой я оттуда не выйду.

Ей было 54 года.

Всё было против нее! Всё и все. Безусловно, на ней отыгрались за Скоблина, но приговор был настолько суров прежде всего потому, что люди не любят поверженных богов. А уж богинь-то… Французские присяжные не нашли для Плевицкой смягчающих обстоятельств, кассационный суд запретил пересмотр дела, а президент Франции отказался ее помиловать. Эмигрантские газеты писали: «Пусть гниет в тюрьме!»

Ну вот ее и отправили в Ренн, в каторжную тюрьму для особо опасных уголовных преступников, где спустя два года, 5 октября 1940 года, она умерла.

Надежда Васильевна так ничего и не узнала о судьбе своего горячо любимого мужа. Хотя… Если сердце женское — вещун, возможно, оно подсказывало, что Николая Скоблина уже давно нет в живых.

Тогда, в сентябре 1937 года, на все полицейские посты Франции, Бельгии и Швейцарии было передано распоряжение об аресте генерала Скоблина и сообщались его приметы. Однако задержать его не удалось. Считалось, что Скоблин вернулся в Москву и вскоре был там расстрелян.

На самом деле он не сразу бежал из Парижа: некоторое время скрывался в конторе фирмы Сергея Третьякова (внука знаменитого коллекционера Павла Третьякова), давнего агента «большевизанов». Самое смешное, что контора находилась в том же здании, что и РОВС, даже в том же подъезде, только двумя этажами выше! Разумеется, искать Скоблина у Третьякова никому и в голову не пришло.

Спустя несколько дней, убедившись, что установить связь с Надеждой Васильевной слишком рискованно (за каждым ее шагом следили, а потом арестовали), Скоблин отправился в Испанию на самолете, специально заказанном для него сотрудниками советской разведки. Из Испании он вскоре писал в Москву, своему руководителю:

«11 ноября 1937 года.

Дорогой товарищ Стах! Пользуясь случаем, посылаю вам письмо и прошу принять, хотя и запоздалое, но самое сердечное поздравление с юбилейным праздником 20-летия нашего Советского Союза.

Сердце мое наполнено особенной гордостью, ибо в настоящий момент я весь, в целом, принадлежу Советскому Союзу, и нет у меня той раздвоенности, которая была до 22-го сентября искусственно создана. Сейчас я имею полную свободу говорить всем о моем великом Вожде Товарище Сталине и о моей Родине — Советском Союзе.

Сейчас я тверд, силен и спокоен и тихо верю, что Товарищ Сталин не бросит человека. Одно только меня опечалило, это 7-го ноября, когда вся наша многомиллионная страна праздновала этот день, а я не мог дать почувствовать «Васеньке» (так Скоблин называл Плевицкую) о великом празднике.

С искренним приветом ваш (подпись)».

Да, о Васеньке он всерьез беспокоился и писал еще, думая о ней:

«Я бы мог дать ряд советов чисто психологического характера, которые имели бы огромное моральное значение, учитывая пребывание в заключении и необходимость ободрить, а главное, успокоить».

При всем при том никуда не денешься от главного: Скоблин спасался, даже не предупредив жену об опасности. А ведь у него была та ночь после его побега, когда Надежда находилась в гостинице одна… Ну что ж, сбылся кошмар последних лет Надежды Васильевны: она, женщина уже немолодая, перестала быть нужна своему тщеславному мужу. Она всегда боялась, что страстно любимый Николай ее рано или поздно бросит, сбежит от нее. Бросил, сбежал, и она до последней минуты жизни боролась за себя в полном одиночестве. Те люди, которые успокаивали ее около церкви Отей, тоже никак не пришли на помощь.

Зачем она была им теперь?

Бог весть, может быть, Николай Скоблин все еще надеялся, что для «Васеньки» все закончится благополучно и они еще свидятся в этом мире? Однако он погиб во время воздушного налета авиации Франко на Барселону в 1937 году.

Надежда Васильевна пережила его на три года. Перед смертью ее исповедовал православный священник.

— Я люблю Николая Скоблина, — говорила она. — Он — моя самая большая любовь. Жизнь мою отдала бы за него. Три года не вижу его, умираю от тоски по нему. Но ничего не знаю о нем, и это убивает меня. Не знаю, где он находится, это правда, но вот что я утаила от суда.

Далее Плевицкая призналась, что знала об участии мужа в похищении Миллера, что оно было осуществлено также и с помощью агентов германской разведки. Но и в том и в другом и без ее признания никто не сомневался…

Возможно, после этой исповеди она и вручила Богу душу.

А может быть, и нет.

Дело в том, что о ее смерти не имеется точных данных. Говорят, она была отравлена, и немцы, захватив Францию, эксгумировали труп. Зачем? А еще говорят, что Надежда Васильевна не умерла в тюрьме, что ее убили сами фашисты: привязали к двум танкам и разорвали, ибо немецкая разведка знала об истинной роли Плевицкой и Скоблина в ОГПУ. Но говорят также, что смерть Плевицкой была инсценирована, что на самом деле она, как и Скоблин, была не только агентом ОГПУ, но и работала на Третий рейх, а поэтому фашисты освободили ее, тайно вывезли из Франции, и в шестидесятые-семидесятые годы следы ее обнаружились в Латинской Америке, где спасалось большинство бывших сотрудников германских спецслужб.