Информатор - Джон Гришэм

– Конечно, ведь это как раз то, чем мы тут занимаемся. Зарываем головы в песок, не распускаем язык, все шито-крыто, лишь бы большие люди были довольны.

– Правильно мыслишь. Вот эту часть – не распускать язык – можешь начать прямо сейчас.

Лиман уже вынимал из ящиков свой скарб.

Майкл постучал в дверь Лейси с некоторой дрожью. Его худшие опасения оправдались: в палате по-прежнему находился Гюнтер. Он сидел на краю ее кровати, между ним и сестрой была разложена доска для игры в нарды. Нехотя сложив доску, он положил ее на диван в своем «кабинете».

Поболтав с Лейси несколько минут, Майкл вежливо попросил Гюнтера ненадолго оставить их наедине.

– Зачем? – спросил Гюнтер.

– У нас деликатный разговор.

– Если на тему ее работы, то, думаю, с этим можно подождать до завтра. Воскресный вечер – вам это ни о чем не говорит? А главное, она еще не готова обсуждать рабочие вопросы. Если вы хотите поговорить об аварии, расследовании и тому подобном, то я не уйду. Ей пригодится вторая пара ушей и мой совет.

Лейси не вмешивалась. Майкл поднял руки в знак того, что сдается:

– Согласен. О работе ни слова.

Он опустился в кресло рядом с Лейси. Опухоль на ее лице почти спала, кровоподтеки изменили цвет.

– Вы ужинали? – спросил его Гюнтер. – В кафетерии продаются замороженные сандвичи двухлетней давности со вкусом кровельной дранки. Рекомендовать побаиваюсь, но сам съел уже три штуки и пока еще жив.

– Лучше я воздержусь.

– Тогда кофе? Плохой, ясное дело, но пить можно.

– Пожалуй, – согласился Майкл. – Благодарю.

Все что угодно, лишь бы от него избавиться! Гюнтер обулся и вышел. Майкл решил не терять времени.

– Сегодня я заезжал к Верне, – начал он. – Сама понимаешь, там царит траур.

– Я отправила ей два мейла, она не отвечает. Дважды звонила, но она не берет трубку. Мне надо ее увидеть.

– Как раз об этом я и хочу потолковать. Как только Гюнтер вернется, я умолкну. Пусть это остается между нами. После этого кошмара Верна живет, как во сне. Иначе и быть не может. Шок есть шок. Но она понемногу приходит в себя, и речи, которые я слышу, мне не очень нравятся. Целая группа друзей Хьюго, включая его однокурсников с юридического факультета, охотно дает советы. Они замышляют иски к таппаколам. Это же настоящая золотая жила, вот они и придумывают, как бы ее вскрыть. Честно говоря, я, не будучи экспертом по гражданским правонарушениям, не понимаю, на что они надеются. То, что авария произошла в резервации, не возлагает вину за нее на индейцев. Кроме того, там вступает в силу племенное право, а в нем черт ногу сломит. Хьюго был государственным служащим, и Верне всю жизнь будет причитаться половина его зарплаты. Мы с тобой знаем, что это немного. Жизнь Хьюго застрахована на сто тысяч, их будет нетрудно получить. Дальше – страховка угнанного пикапа. Главный в этой компании болельщиков Верны, тот еще пустозвон, говорит, что пикап был застрахован в «Сауверн Мьючиел» на 250 тысяч. Несмотря на угон, страховое покрытие остается. Потребуется иск и суд, но шанс на выигрыш якобы велик. Я не очень в этом уверен. Но чем дальше в лес, тем больше дров. Болтали об иске к «тойоте» за дефектные ремень и подушку безопасности. Тут уже не обойтись без тебя и твоей страховой компании, и вот в этой части мне перестает нравиться их тон…

– Ты шутишь, Майкл? Верна винит меня?

– В данный момент Верна винит всех на свете. Она сломлена, испугана, от нее не приходится ждать рациональных суждений. И потом, я не уверен, что у нее хорошие советчики. Такое впечатление, что они сидят вокруг ее стола и придумывают, как засудить любого, кто связан с гибелью Хьюго. Твое имя тоже звучит, и что-то я не слышу, чтобы Верна возражала.

– Они обсуждали это в твоем присутствии?

– Они плюют на приличия. В доме полно людей, которым все время подвозят еду. Тетки, дядья, кузены – любой, у кого появляются какие-то идеи, может нести что заблагорассудится и заодно подкрепляться. Мне все это совершенно не по душе.

– Поверить не могу, Майкл! Мы с Верной дружим много лет.

– Нужно время, Лейси. И для твоего, и для ее выздоровления. Верна хорошая, и когда пройдет шок, она одумается. А пока придется запастись тер– пением.

– Все равно, я не верю… – пробормотала Лейси.

Тут в палату вломился Гюнтер с подносом и тремя стаканчиками дымящегося кофе.

– Даже пахнет плохо, – объявил он, поставил поднос и скрылся в ванной.

Наклонившись к Лейси, Майкл шепотом спросил:

– Когда он уезжает?

– Завтра. Даю слово!

– Давно пора.

К полудню в понедельник вернулась Энн Штольц, чтобы провести с дочерью день-другой. Вышло удачно: сына в палате не оказалось, хотя все указывало на то, что он еще не свернул свой «офис» и не съехал. Лейси объяснила, что он убежал по делам. У нее была наготове добрая весть: днем Гюнтер собирался уезжать, потому что Атланта без него рушилась, и он спешил спасти город. Другая новость была и того лучше: врач пообещал уже завтра отпустить Лейси домой. Она убедила его, что дома ее волосы будут отрастать так же быстро, как и в боль– нице.

Пока Энн делилась новостями из Клируотер, медсестра снимала с головы Лейси швы. Потом с ней полчаса занимался физиотерапевт, закончивший сеанс советами о ежедневных упражнениях на дому. Прибежал Гюнтер с большим пакетом снеди и с объявлением, что ему срочно пора домой. Проведя час с матерью, он бежал из больницы куда глаза глядят. Лейси тоже требовался отдых от брата после целых четырех дней в его обществе.

Прощаясь, он прослезился. С Лейси было взято клятвенное обещание звонить ему по любому поводу, особенно при появлении на горизонте наиболее отъявленных подонков – страховщиков-оценщиков и адвокатов, подкарауливающих машины «Скорой помощи». Он хвастался каким-то необыкновенным умением расправляться с этой публикой. Выбегая, он чмокнул мать в щеку. Лейси блаженно зажмурилась: впервые за долгое время появилась возможность насладиться тишиной.

На следующий день, во вторник, санитар выкатил ее из дверей больницы и помог погрузиться в машину к Энн. Лейси могла бы пройти этот недлинный путь сама, но в больницах свои правила. Через четверть часа Энн заехала на стоянку позади дома Лейси.

– Всего-то восемь дней, а кажется, что прошла целая вечность! – тихо произнесла Лейси.

– Сейчас я дам тебе костыли.

– Мне не нужны костыли, мама. Я ими не пользуюсь.

– Но ведь физиотерапевт сказал…

– Я тебя умоляю! Его здесь нет. Я знаю, что делаю.

И она, почти не хромая, дошла до своей двери. Ее уже дожидался сосед, англичанин Саймон, ухаживавший за ее французским бульдогом Фрэнки. Увидев песика, Лейси медленно опустилась на колени и прижала его к груди.