Кот, который читал справа налево - Лилиан Джексон Браун

Он подбежал к телефону, набрал номер, который знал наизусть.

— Зоя? Это Джим. Я нашёл здесь, в этом доме, нечто такое, что хотел бы тебе показать… Картину… Картину, которая тебя заинтересует. Мы с Коко поднялись в квартиру Маунтклеменса за подушкой, и кот привёл меня в кладовку. Он очень настаивал. Ты никогда не поверишь, что мы там нашли… Обезьяну… Картину с обезьяной!.. Ты сможешь приехать?

Вскоре подъехало такси. Поверх широких спортивных брюк и свитера Зоя набросила меховое манто. Квиллер с нетерпением ждал её. Он принёс картину с обезьяной в свою комнату и водрузил на камин.

— Это она! — воскликнула Зоя. — Это вторая половина Гиротто! Это её искал Эрл!

— Ты уверена?

— Это несомненно Гиротто, его стиль невозможно не узнать. И тот же самый жёлто—зелёный фон! К тому же разве ты не видишь — кусочек одежды балерины на правой кромке картины!

Они смотрели на холст, пытаясь ввести в логические рамки свой мысленный хаос.

— И если это пропавшая половина…

— Что это означает?

Зоя внезапно побледнела. Она села и прикусила нижнюю губу. В Эрле Ламбрете эту манерность Квиллер находил неприятной. У Зои же получалось трогательно. Она медленно произнесла; — Маунтклеменс знал, что Эрл охотится за этой обезьяной. Он был одним из тех, кто хотел купить балерину. И неудивительно: он нашёл обезьяну!

Квиллер начал нервно теребить усы ногтем большого пальца. Он спрашивал себя, мог ли Маунтклеменс убить Эрла Ламбрета, для того чтобы завладеть балериной. И если это было так, зачем он оставил картину в доме? Может, он забыл, что убрал её в кладовку?

Усы Квиллера дрогнули. Он вспомнил сплетню об отношениях Зои и Маунтклеменса.

Зоя напряжённо смотрела на свои руки, плотно зажатые между коленями. Словно почувствовав вопрос во взгляде Квиллера, она подняла глаза и внезапно вскрикнула:

— Я презирала его! Я презирала его!

Квиллер терпеливо и сочувственно ждал.

— Он был высокомерный, скупой, властный человек, — продолжала Зоя. — Я ненавидела Маунтклеменса и тем не менее была вынуждена потакать ему по ряду причин.

— По каким причинам?

— Разве ты не знаешь? Как критик он благосклонно относился к моим картинам. Если бы я разозлила его, он мог бы разрушить мою карьеру, и не только мою, но и Эрла тоже! Что я могла сделать? Я флиртовала — осмотрительно, как мне казалось. Потому что это было то, во что Маунтклеменс хотел играть. — Зоя возбужденно теребила сумочку. — И потом ему пришла в голову мысль, что я должна оставить Эрла и уехать с ним.

— И как ты вышла из этого положения?

— Это был тонкий маневр, поверь! Я сказала или намекнула, что хотела бы принять его предложение, но старомодное чувство верности привязывает меня к мужу. Какой поступок! Я чувствовала себя как героиня немого фильма!

— И это решило проблему?

— К сожалению, нет. Он продолжал свои атаки, и меня засасывало всё глубже и глубже. Это был какой-то кошмар! Я жила в постоянном напряжении от вынужденной лжи.

— Твой муж не знал о том, что происходит?

Зоя вздохнула:

— В течение долгого времени он и не подозревал. Эрл был так погружен в свои собственные проблемы, что оставался слеп и глух ко всему окружающему. Но случайно до него дошли слухи, последовала ужасная сцена. В конце концов я убедила его, что попала в отвратительное положение поневоле.

Зоя снова начала нервно открывать и закрывать сумочку. Запинаясь, она сказала:

— Знаешь, Эрл, кажется, цеплялся за меня, несмотря на то что мы не были больше близки, — надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Когда я решила выйти за него замуж, Эрл вцепился в меня, потому что мне везло в жизни. А он родился неудачником. Его единственным достижением была счастливая случайность — находка половины Гиротто, единственная цель — найти вторую половину картины и разбогатеть

— Маунтклеменс мог убить твоего мужа?

Зоя беспомощно посмотрела на него:

— Не знаю. Просто не знаю. Он не сделал бы столь решительного шага, чтобы получить меня. В этом я уверена! Он не был способен на такую страстную любовь. Но он мог бы пойти на это, чтобы получить меня в придачу ко второй половине Гиротто.

«Неплохая компенсация за убийство», — подумал Квиллер.

Вслух он заметил:

— Маунтклеменс питал страсть к искусству.

— Только как к форме богатства. Чтобы собирать и копить. Он не делился тем, чем владел. Он даже не хотел, чтобы люди знали о его невероятных сокровищах.

— На какие деньги он приобретал всё это? Определенно не за гонорары, получаемые в «Прибое».

Зоя оставила его вопрос без ответа. Она, казалось, вжалась в стул.

— Я устала. Я хочу домой.

— Сейчас я вызову такси.

— Спасибо за то, что понял меня.

— Я польщён твоим доверием.

Зоя прикусила губу:

— Я могу признаться: когда Эрла убили, моей реакцией был скорее страх, чем печаль, — я боялась Маунтклеменса и того, что произойдет дальше. Теперь, когда страха нет, я могу только радоваться.

Квиллер провожал взглядом исчезающее в темноте такси с Зоей. Его интересовало, подозревала ли она Маунтклеменса с самого начала. Был ли критик одним из врагов Эрла, одним из тех «важных» людей, о которых она побоялась сообщить полиции? С другой стороны, зачем такому человеку, как Маунтклеменс, которому было что терять в жизни, идти на риск и убивать только для того, чтобы получить женщину и ценное полотно? Квиллер терялся в догадках.

Потом его мысли вернулись к обезьяне, водруженной на камин в его комнате. Что будет с ней сейчас? Вместе с рисунками Рембрандта и Ван Гога обезьяна Гиротто отправится к этой женщине из Милуоки, которая вряд ли сможет оценить её значимость. По всей вероятности, она возненавидит эту безобразную вещь. Как легко было бы…

Мысль начала оформляться: «Сохранить её… Ничего не сказать… Отдать её Зое…»

Он вернулся в комнату, чтобы ещё раз взглянуть на обезьяну. На камине перед холстом, как часовой, сидел Као Ко Кун, укоризненно глядя на Квиллера.

— Ладно, твоя взяла, — сказал репортёр. — Я сообщу об этом полиции.

В четверг утром Квиллер позвонил Лоджу Кендалу в пресс-центр главного управления полиции.

— Я собрал кое-какую информацию по Ламбрету и Маунтклеменсу. Почему бы тебе не пригласить парней, расследующих эти убийства, на обед в клуб?

— Давай перенесём это на ужин. У Хеймса и Войцека ночная смена.

— Как ты думаешь, захотят ли они обсуждать это дело?

— О, несомненно. Особенно Хеймс. Хоть он и производит впечатление разгильдяя, голова у него работает, как компьютер.