Проделки Купидона - Валери Кинг

– Черт, до чего же вы упрямая особа! Я же знаю, что вы невинны. Мне хорошо знаком ваш характер. Не знаю, как это могло случиться, но, когда ваш отец предъявил мне обвинения, нацелив острие рапиры в сердце и утверждая, что имеет от доктора неопровержимые доказательства, я видел перед собой только мистера Грэмпаунда и думал, что он отец вашего… вашего ребенка!

Александра вспыхнула. Даже женщины не обсуждали между собой таких подробностей.

Лонстон понизил голос. Он стоял так близко, что она ощущала на виске его жаркое дыхание.

– Не знаю, как это могло случиться, – повторил он, – но эта мысль привела меня в бешенство.

Александра ахнула.

– Мистер Грэмпаунд и я? – У нее вырвался смешок. – Лучше вы бы мне этого не говорили!

Вообразить себе, что ее немного чопорный добрый друг, всегда «читающий лекции» бедняжке Джулии, лишает ее, Александру, невинности – это было невозможно вынести! Она сначала пыталась подавить смех, но, не в силах сдержаться, громко расхохоталась.

Подобрав васильковые юбки, она последовала за сестрами и своим мнимым возлюбленным. Веселье ее оказалось заразительным, потому что она услышала у себя за спиной смех Лонстона. Он догнал ее в коридоре, ведущем на террасу.

– Я о вас кое-что знаю, – прошептал он ей на ушко. – Вы так же неисправимы, как и я.

Александре было странно это слышать. В этот миг она поняла, что в его словах прозвучало нечто очень личное. Она остановилась и посмотрела на него.

– Лонстон, – начала она, решив затронуть иную тему, которая отчего-то казалась ей продолжением разговора, – когда я была маленькой, я часто думала, как хорошо было бы родиться мальчиком – мужчиной, свободно путешествовать повсюду – по окрестным лесам, по всему графству, по всей Англии, по всему миру. Должна признаться, я очень огорчилась, узнав, в чем должно быть мое призвание в жизни. После вашего разговора, когда вы рассказали мне о своей жизни в Индии, во мне проснулся тот самый ребенок, каким я была когда-то. Как я могу объяснить, почему позволила вам поцеловать себя? Я сама себе не могу этого объяснить. Конечно, я вас прощу, если… если вы не будете обо мне плохо думать.

Лонстон смотрел на девушку, пытаясь вообразить ее ребенком, девочкой с косичками и запачканными коленками.

– Вы часто убегали от няни? – спросил он с ласковой улыбкой.

Александра кивнула. На сердце у нее потеплело от воспоминаний, вызванных этим вопросом.

– Она из себя выходила, когда я убегала в лес, вместо того, чтобы скучать за вышиванием или за уроками.

– Хотел бы я знать вас тогда, – сказал Лонстон. – У нас, очевидно, было много общего.

– Нелюбовь к урокам? – спросила она, подходя к стеклянной двери на террасу. Не желая прерывать беседу, она остановилась у двери и взглянула на виконта. В лучах солнца, падавших сквозь стекло на его лицо, глаза его казались почти зелеными.

– Нет, мне хорошо известен ваш интерес к чтению. Я имел в виду любовь к приключениям, к свободе выбора.

В его голосе прозвучала какая-то грустная нотка. Этот неожиданно откровенный разговор приоткрыл завесу над чем-то очень важным в его жизни.

– Свободе выбора? – повторила Александра, удержав Лонстона, когда он уже собирался открыть дверь.

Виконт опустил руку.

– Когда-то я любил одну женщину, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. Что-то в его голосе удивило Александру.

Лонстон помолчал, не сводя с нее глаз, и ее удивление усилилось. Почему он говорит о своей любви с каким-то раздражением? Ей показалось, что она начинает понемногу понимать его.

– Она была не из общества, – сказала Александра. – Да?

– Да, но я не встречал еще такой благородной женщины в полном смысле этого слова. Она была кроткой, доброй и всегда готовой помочь нуждающимся.

Александра знала, что Лонстон не сознает оскорбительности своих слов. Сама не зная почему, она прощала ему это. Он погрузился мыслями в прошлое, далекое и ей недоступное. Вздохнув, он снова взялся за ручку двери, но девушка опять остановила его.

Слезы выступили у нее на глазах.

– Вы несправедливы ко мне, Лонстон, – сказала она мягко. – Я часто замечала, что женщины из низших классов обладают большей способностью радоваться жизни, чем мы. Вы осудили меня за безрассудство и легкомыслие, потому что я позволила себе радость поцелуя. Признайтесь, что это так.

Он взглянул на нее с удивлением.

– Я не имел в виду…

– Я не обижаюсь, но ведь вы презирали меня за то, что я повела себя естественно, поддавшись очарованию летнего дня. Чего же вы от меня хотите? Должна ли я следовать своим порывам и потерять доброе имя? Или же строго следить за своими манерами, чтобы вы не сочли меня распущенной? Скажите, как мне вести себя?

– Господи, вы правы, тысячу раз правы! Мне выпала нелегкая жизнь. Оставшись нищим сиротой в тринадцать лет, я словно падал с верхушки дерева, ударяясь о каждую ветку. Я не сознавал до сих пор, насколько озлобился… но, когда в обществе я слышу пустую болтовню избалованных судьбой женщин и хвастовство мужчин, никогда не видевших вблизи ту нищету, в которой прозябает большинство человечества, мне становится противно. Вы меня понимаете?

– Вполне.

– Когда в моей жизни появилась Сьюзен – она служила в моем доме в Индии, – я решил жениться на ней и не возвращаться в Англию. Но она умерла от холеры, заразившись от больных, за которыми ухаживала.

Сердце Александры разрывалось от сочувствия к нему.

– Я рада, что вы рассказали мне, – сказала она. – Вы мне уже не кажетесь больше таким суровым.

– Суровым? Я? – удивился Лонстон.

Александра засмеялась:

– Неужели вы не понимаете, что мужчины хвастаются, чтобы скрыть чувство неуверенности, неполноценности, в особенности в вашем обществе? Я еще не видела мужчины, который не смотрел бы на вас с уважением, завистью или страхом. Каждый человек, не прошедший испытаний жизнью, боится внезапно обнаружить, что он недостоин своего титула или состояния. Зато вы прошли все испытания и вызываете уважение у всякого, с кем встречаетесь. Разве вам это неизвестно?

– Вы оказываете мне исключительную честь.

Александра не удержалась от искушения подразнить его.

– Я говорю о мужчинах. По-моему, вы надменный и часто жесткий человек, поэтому не воображайте, что я потворствую вашему самолюбию. Я просто объясняю вам ваше положение в обществе, как оно есть.

– Вот так-то лучше, – усмехнулся Лонстон. – Я побаивался уже, что пробудил в вас нежные чувства.

– Это невозможно, – отвечала она с легкой улыбкой. – А теперь приготовьтесь к фантастическому зрелищу.

– Боже мой! – пробормотал Лонстон, выходя на террасу и опираясь на гранитную балюстраду. – Никогда не видел ничего подобного. Это изумительно!