Второй шанс. Счастливчик - Виктор Мишин

– Товарищ майор, а может, вам не ходить? – спросил Сема.

– С чего бы это? – нахмурился я.

– Так прикроете отсюда, спокойней будет, я уж привык, что вы нас страхуете всегда.

– Не выйдет, Сема, ствол-то у меня не тихий сейчас, так что стрелять нам нельзя. А вот как раз там я вполне и смогу прикрыть, пистолет-то у меня с глушителем.

– У меня тоже свой с собой, – кивнул Сема и достал новый ТТ, их специально сделали с возможностью использования глушителя. А я еще своим посоветовал патроны немного переделать, ребята попробовали и им понравилось. Уменьшаем немного навеску пороха, и выстрел вообще не слыхать, мощность почти не теряется, ее в ТТ и так до хрена. Не забуду, как в сорок первом выпустил в немца две пули, а он все идет и идет, пока третью в башку ему не всадил, тот падать не хотел. У пули очень высокая пробивная сила, а вот останавливающего эффекта почти нет. А тут я парням показал, как носик у пули чуток спилить, они и наделали себе патронов. Валить ТТ с такой пулей стал на ура, чуть-чуть слабее моего «сорок пятого», но кольт я все равно ни на что не променяю.

К палатке проползли легко. Только у одного танка притормозили. Там фриц вылез по нужде, и мы наткнулись на него, пришлось валить. Так как это не часовой, никто его пока не хватится. Его разведчики сняли ножом, а Сема спокойно залез на броню и через открытый люк расстрелял остальных членов экипажа. Стрелять хоть и с глушителем было бы опасно, если бы в лагере немцев все просто спали, но тут и ракеты осветительные пускали, у немцев же на этот счет фобии, да и кувалдой кто-то гремел на другом конце лагеря. Видать, танкисты что-то чинят.

Зарезанного затащили в танк и поползли дальше. У штабной палатки, как я уже говорил, стоял один часовой, но была еще пара, что прохаживалась по лагерю именно тут. Приказал одному из разведчиков снять маскхалат и приготовиться надевать фрицевский тулуп. Дождавшись, когда патрулировавшие лагерь солдаты пройдут штабную палатку, отправил Сему на дело. Сержант ужом скользнул к часовому, тот даже хрюкнуть не успел. Семе помогли оттащить и раздеть фрица и сняли с того тулуп, немцы тоже утеплились в последнее время весьма качественно, замучились мерзнуть. Боец, которому я приказал переодеться, быстро занял место часового. Тот так кутался, что никто не увидит разницы. Боясь потревожить начальство, фрицы, прохаживающиеся по лагерю, с часовым у палатки командира не разговаривали, риск был минимальным.

В палатку мы вошли все разом. Денщик, нагло спавший недалеко от входа, получил нож под лопатку, спал на брюхе, и остался спать дальше. Впереди была ширма, видимо, командир отгородился, чтобы меньше пускать холод в палатку. Резко отдернув занавески, мы на секунду застыли. Посредине стоял большой стол, а за ним восседали трое фрицев, да каких фрицев! Генерал и два полковника. Они ТАК удивились нашему вторжению, что даже не дернулись. Пока не вышло чего-нибудь громкого, мы просто бросились на них сломя голову. Кто-то все же успел вскрикнуть, но крик тут же оборвался, и фриц захрипел. От входа раздался голос бойца, оставленного вместо часового.

– Эти двое идут сюда, чего делать? – парень был вполне спокоен.

– Зайди внутрь и жди их. Если зайдут – вали.

Мы продолжали вязать офицеров, здоровые попались, как их еще дотащить до наших теперь. А брать кого-то одного и валить остальных – жаба душит. Собрали со стола карты и убрали их в офицерские портфели.

– Черт, Сема, а про Вано спросить? – я выругался. Вытащишь у одного кляп, сто процентов заорет, даже к гадалке не ходи. Часть немаленькая, фрицы надеются на помощь.

– Командир, давай их в лес сначала утащим, а там и поспрашиваем? – предложил разведчик. Тем временем от входа послышалась возня, и я дернул туда. Выйдя из-за ширмы, я увидел, как наш псевдочасовой борется с огромным фрицем, и тот уже вцепился ему в горло. Подскочив и хлопнув по шее немца рукоятью пистолета, я оттолкнул обмякшее тело и протянул руку разведчику.

– Ты как?

– Норма. Спасибо, командир, чуть не удавил, сука.

– Ты чего не стрелял? – удивился я, увидев лежащий рядом штык.

– Да по-тихому хотел, а этот шустрый оказался. Нож выбил ногой, я даже не понял как!

– Я тебе потом покажу как, второй готовый?

– Обижаете, товарищ майор, – обиженно произнес боец.

– Тогда дуй на улицу и паси подступы?

– Как это – паси? – округлил глаза разведчик. А черт, он не с моей команды, не знает таких выражений.

– Наблюдай! – сквозь зубы прошипел я и принялся за вырубленного мной немца. Связал руки за спиной и перевернул. Хлопнув по щекам, еле удержал фашиста, попытавшегося вскочить. Только почуяв кончик моего ножа в своей щеке, тот успокоился, но зрачки бешено вращались.

– Ты лежишь спокойно, ответишь на пару вопросов – будешь жить! – спросил я на вражьем языке, но немец отрицательно замотал головой. – Чего, жить не хочешь? – Фашист задергался и опять замотал головой, только уже соглашаясь. Вытащив кляп одной рукой, второй я держал нож у глаза пленного, я спросил про пленного русского, видел ли он такого.

– Гофорите по-русски, я так лучше пойму, – удивительно знакомо растягивая слова, заговорил немец.

– Я вроде хорошо говорю на немецком, – озадачился я, – странно, все это подтверждают, даже фрицы.

– Фот именно. Фы гофорите осень бистро, я плохо понимаю, я не немец.

– О как! Опять, что ли, прибалтийские друзья?

– Я из Эстонии.

Дальше беседа пошла проще. Эстонец прилично говорил на русском языке, только, как и все они, очень медленно. Сам он Вано не видел, но друг рассказывал, что вчера утром взяли раненого русского, который в одиночку положил чуть ли не взвод немцев. Русские оставили его прикрывать отход командира, и его удалось захватить только в бессознательном положении. Вано, раненный в обе ноги, отстреливался как дьявол, удалось накрыть его гранатой. Когда после разрыва пулемет стрелять перестал, фрицы подошли и обнаружили, что русский жив. Вано, видимо, удалось откатиться и под разрыв он не попал, но граната взорвалась слишком близко, и его контузило, а при общем плохом состоянии он потерял сознание. Немчура его доставила сюда и, так как он был нетранспортабелен, оставили его здесь. Командир этой части доложил наверх об этом происшествии, и сюда примчались аж два полковника и генерал. Те решили, что захваченный русский имеет отношение к инциденту в порту, вот и примчались сюда. У них приказ обнаружить диверсантов любыми способами. На хрена мы им нужны, даже не представляю. Тут я обеспокоился и спросил, где сам командир этого подразделения, ответ мне очень понравился. Гауптман Хорст решил до приезда руководства допросить Вано. Его даже перевязали, чтобы остановить кровопотерю, и обработали раны. Вано был не связан, пришел в себя, и гауптман начал допрос, закончившийся после первого вопроса. Вано просто свернул шею любопытному немцу, правда, вновь получив по голове прикладом, успокоился уже надолго. Два часа назад прибыли эти шишки из штаба, но так как русский был еще без сознания, решили подождать до утра. Тут мы их и уконтропупили. Воткнув эстонцу в шею нож, он враг, мало ли чего я ему обещал, мы быстренько свернулись и двинулись обратным путем в лес. Эстонец рассказал, где держали пленного, поэтому надо было спрятать офицеров и вернуться за Вано. Я надел форму одного из полковников, Сема нарядился моим адъютантом, и мы внаглую пошли к палатке, где держали Вано. Идя по лагерю, несколько раз пришлось вскидывать руку в ответном приветствии. Пара часовых попалась по дороге, вот и пришлось зиговать. Вспомнив, как в кино зиговал сам их бесноватый фюрер, сгибая руку в локте, а, не вскидывая вытянутую вверх, ухмыльнулся и отвечал так же.