04.1912 - Susan Stellar

— Вот, вчера ребёнок потерял туфельки, мисс Джеймс, — напевным ласковым тоном пояснила супруга врача, — я доставила их сюда. Их подобрала мисс Мэйд.

При упоминании мисс Мэйд Мэри выпрямилась и холодно спросила:

— Так почему же сама Симона не пришла передать их мне?

Супруга врача развела руками с тактичностью дипломата, не желающего отвечать на неудобный вопрос.

— Мисс Мэйд нынче дурно, — доверительно сказала она, — у мисс Мэйд вчера случилось ужасное нервное потрясение. Моему мужу срочно пришлось выдать ей успокоительные капли. Наверное, сейчас Симона в медпункте… во всяком случае, я настоятельно рекомендовала ей туда сходить.

— Это очень интересное известие, — в голосе Мэри по-прежнему хрустел лёд, — поскольку мы идём туда же. Элизабет! Ты готова?

И, хотя Лиззи не дала утвердительного ответа, сестра всё же вытянула её из каюты, бесцеремонно прошагав мимо остолбеневшей жены врача. Та стояла, не шевелясь, и задумчиво глядела обеим сёстрам вслед ещё с несколько мгновений.

Теперь она могла быть уверена, что её миротворческая миссия, выданная мисс Мэйд, которая сейчас мучилась угрызениями совести у себя в каюте, потерпела крах.

А сёстры Джеймс тем временем успешно спустились на палубу С, прошагали по роскошной парадной лестнице, которую уже заполонили суетливые, как всегда, стюарды, и постучались в белёные тяжёлые двери медпункта. Лиззи мрачно позволила себя осмотреть, ощупать, с доскональной точностью изучить ободранные руки и ноги, не говоря ни слова. Мэри напряжённо ожидала врачебного вердикта чуть поодаль. Одновременно с этим она разглядывала книги, корешки которых тускло поблескивали в шкафчике у принимающей сестры за спиной. Сейчас, в этом просто, но со вкусом обставленном светлом кабинетике, совсем не ощущалась качка, и поэтому казалось, будто бы ни она, ни Лиззи и не покидали землю.

— С ребёнком всё в порядке, мисс Джеймс, — вырывая её из раздумий, известила медсестра, — возможно, имело место быть небольшое нервное потрясение; в таком случае, я бы порекомендовала вам употреблять вот эту настойку, — и она передала Мэри рецепт, — дважды в день: утром и перед сном. Пожалуйста, проследите, чтобы девочка следовала всем рекомендациям.

— Да, мэм, — согласилась Мэри.

— Кожное раздражение уменьшится через несколько дней, — продолжала медсестра, — в целях профилактики я продезинфицировала пострадавшие места. Впрочем, вы можете не беспокоиться: заживут эти повреждения очень быстро. В ближайшие пару дней, вероятно, будет небольшая боль, усиливающаяся при воздействии на оцарапанные участки. Поэтому, чтобы восстановление прошло как можно быстрее и комфортнее, в течение пары дней нежелательны физические нагрузки.

— Я прослежу за этим, мэм, — привычно ответила Мэри, — я вас поняла, мэм. Благодарю за помощь.

— Была рада оказать своё содействие, мисс, — улыбнулась медсестра и обернулась к Лиззи. — В следующий раз будь поаккуратнее! О твоём вечернем путешествии уже говорит весь корабль: больше интересных новостей всё равно пока нет.

Лиззи шмыгнула носом и молча соскочила со стула. Всё утро она была мрачной и не реагировала ни на какие попытки её дозваться. Она даже не притронулась к булочкам, которые для неё заказала Мэри, и на кофе посмотрела так, словно ей подсовывали яд. Мэри нервно сверилась с часами: рабочий день её начинался, как только просыпались дети Флэнаганов, а они могли подхватиться с постелей как в восемь, так и в одиннадцать утра. Мэри не переставала мрачно коситься на тяжёлый бушлат мистер Уайльда: тот неловкой грудой лежал в кресле, куда его бросила Лиззи, выпуклые пуговицы беспечно посверкивали. Мэри не могла представить, как ей вернуть бушлат и где искать мистера Уайльда. Обычно офицеры находились на корабельном мостике, но туда пассажиров не допускали. Кроме того, Мэри краснела, стоило ей лишь подумать, что она вынуждена будет шагать по многолюдным палубам с бушлатом в руках и слышать зловещие шепотки, несущиеся в спину. Конечно же, уже весь корабль знал о том, что Лиззи Джеймс едва было не свалилась за борт, а Генри Уайльд ее героически спас и закутал в свой бушлат, но это не помешало бы кумушкам вдоволь позлословить на счет Мэри, бесстыдно бредущей у всего благовоспитанного общества на глазах с вещами чужого мужчины. Мэри закусила губу и отвернулась от проклятого бушлата. Как она была бы рада, если бы вчера ей удалось настоять на своём и отдать мистеру Уайльду его вещи! Но перед ним Мэри терялась и робела. Она даже подумала было с тоской, что с бушлатом должна отправиться Лиззи: как спасённая, та должна была хотя бы поблагодарить мистера Уайльда за его самоотверженность. Но сейчас Мэри скорее решилась бы прогуляться по палубам в неглиже, чем выпустить Лиззи из-под контроля.

Пока Мэри ломала голову над тем, как выразить свою благодарность в последний раз и не стать объектом насмешек, Лиззи сурово изучала еду, к которой ни разу не притронулась. Это вызывало у Мэри болезненное раздражение, как от застарелого комариного укуса.

— Элизабет, — процедила она, — возьми столовые приборы и приступай к завтраку.

Лиззи показательно отложила нож и вилку.

— Я не хочу, — сказала она. — У меня нет аппетита.

Мэри устало взглянула на сестру исподлобья. Лиззи сидела, отодвинувшись от стола, со скрещенными на груди руками. Её нос смотрел в высокий светлый потолок.

— Элизабет, — настойчиво повторила Мэри, — ешь. Вчера ты пережила ужасное потрясение. Ты должна восстановить силы.

Лиззи дёрнулась. Её ноги не доставали до пола.

— Я не хочу! — взвизгнула она, и со стола с оглушительным скрежетом слетел нож. — Я ничего не хочу! Мне не нужен этот гадкий «Титаник»! Я не хочу плыть в эту глупую Америку! Я не хочу всегда делать то, что ты мне приказываешь, я хочу домой, я хочу увидеть маму!

Мэри тяжело вздохнула. Лиззи соскочила со стула и воинственно скрестила руки на груди. Её ноздри раздувались, а глаза сверкали дедушкиным упрямством. Мэри сжала вилку до побеления костяшек: у неё тоже совершенно неожиданно пропал аппетит. Её даже затошнило. Несколько человек, обедавших за соседним столом, отложили приборы и удивлённо поглядели на них. Благодаря тому, что час ещё был очень ранний, в столовой собралось немного пассажиров, но именно поэтому каждый громкий звук разносился, словно гулкий бой колокола. Солнечный свет, робко стучащийся в окошки, высветлял красную обивку пустых кресел — она казалась алой, как молодой рассвет. В дальнем углу какая-то леди покончила с завтраком и решительно поднялась.

Мэри перевела на Лиззи упрямый взгляд. Лиззи стояла напротив, по-прежнему в воинственной позе, и садиться не торопилась.

— Вернись за стол, Элизабет, — сухо приказала Мэри, — я прошу тебя, сделай это.

— Я не буду, — процедила Лиззи отстранённым голосом, — я не хочу