Отдых не для слабонервных - Наталья Александрова

* * *

Через двадцать минут они спускались по каменной лестнице в заведение «У Маруси».

Сводчатый подвал, как всегда, был полон, но при появлении двух людей в одинаковых черных костюмах в нем наступила тишина, как в мертвецкой по понедельникам. Все посетители заведения опустили глаза и сделали вид, что погружены в свой внутренний мир, как буддийские монахи во время медитации.

Геша огляделся и уверенной походкой направился к стойке, за которой, как единоличная правительница этого подвального мира, восседала Маруся.

Увидев незваных гостей, она тяжело вздохнула, положила на стойку огромные кулаки и проговорила с явным неудовольствием:

– Ну, и чего тебе на этот раз надо?

– Поговорить, – миролюбивым тоном ответил Геша.

– О чем это? – Маруся прищурила один глаз. – Ты ведь мои правила знаешь. Я, как те три обезьяны, ничего не вижу, ничего не слышу и особенно ничего лишнего не болтаю. Так что не знаю, какой у нас с тобой разговор может получиться.

За спиной у Маруси приоткрылась неприметная дверь, и появился рослый мужчина в майке, открывающей мощные, сплошь татуированные руки. В правой руке он небрежно сжимал бейсбольную биту.

– Марусечка, – проговорил он ласково, – тебе тут кто-то мешает?

– Нет, Мишаня, – ответила Маруся едва ли не с нежностью в голосе. – Так, знакомый зашел парой слов перекинуться…

– Ну, если что – зови!

– Ты же меня знаешь, Мишаня, я сама управлюсь!

Дверь за Мишаней закрылась, и Маруся с деланым удивлением уставилась на парочку в черном:

– Как, вы еще здесь?

– Здесь, Маруся, – скучным голосом проговорил Геша, – и не уйдем, пока с тобой не поговорим!

– Вы, ребята, что – не поняли? – с угрозой в голосе отозвалась Маруся. – Я пустых разговоров не разговариваю!

– А придется, – тем же скучным голосом протянул Геша и облокотился на стойку.

– Вы что, думаете, если я одинокая женщина, так за меня и постоять некому? – Маруся сложила мощные руки на груди. – Мишаню вы видели, а если надо, и еще люди найдутся…

– Я не сомневаюсь. – Геша скривился в усмешке. – Кстати, насчет Мишани… Это ведь, если я не ошибаюсь, Миша Вентилятор? А у него ведь с Полукопченым вопрос остался не утрясенный! Полукопченый – человек горячий, характер у него тяжелый. Как ты думаешь, если мы ему свистнем, где Миша Вентилятор кантуется, долго продлится ваше маленькое почти семейное счастье?

Маруся промолчала, на лице ее проступила задумчивость.

– Может, лучше ты все-таки с нами поговоришь? – протянул Геша после выразительной паузы.

– А о чем вы хотите поговорить?

– Не о чем, Маруся, а о ком! К тебе тут бывший мент Фалалеев случайно не заглядывал?

– Фалалеев? – переспросила Маруся. – Какой еще Фалалеев? Я у своих клиентов фамилию не спрашиваю! Мне она без надобности!

– Да говорю тебе – бывший мент! Пьющий, конечно…

– Тоже мне – примета! Ко мне трезвенники и язвенники не ходят! Из себя-то какой?

– Лет пятьдесят с гаком, – начал Геша, – сутулый, волосы редкие, морда такая обрюзгшая… звать Гаврила…

– Гаврила! – подхватила Маруся. – Так бы сразу и сказал, что Гаврила!

– Значит, заходил? – переспросил Геша.

– Ну, допустим, заглядывал… – неохотно призналась Маруся, понизив голос. – А что у вас к Гавриле? Он человек тихий, безобидный… Как говорится, мухи не обидит, комара лишнего не прихлопнет!

– А вот это, Маруся, тебе знать не обязательно! Раз ищем Гаврилу – значит, есть к нему дело. А тихий он или буйный – это не тебе решать, Маруся, и даже не нам с напарником. Это большие люди решают. – Геша выразительно поднял глаза к потолку. – Значит, говоришь, заглядывал к тебе Фалалеев… А скажи-ка, один он был или, допустим, с дамой?

– С женщиной, – не задумываясь, ответила Маруся. – И не какая-нибудь, не из тех, что ко мне шляются, – приличная женщина! – В глазах ее проступило несомненное уважение. – И с Гаврилой она так хорошо управляется, главное – строго! Чтобы, говорит, ни грамма водки ему, а только пиво! Ровно так и надо с мужиками! Одно вот только… – Маруся чуть заметно поморщилась. – Духами такими от нее несло… Петрович, старичок, что ко мне всякий день ходит, бывший вор-домушник, даже расчихался!

– Духами, говоришь… – Геша переглянулся с напарником. – Она, точно она! Та самая, из подвала!

Стас кивнул:

– Надо ее найти, найдем ее – найдем и Фалалеева! Наверняка он у нее прячется!

Гена снова повернулся к Марусе:

– Ну-ка, расскажи, как эта баба… извини, женщина выглядела?

– Как выглядела? Да обыкновенно! Не знаете, что ли, как приличные женщины выглядят? Да конечно, откуда же вам знать! – Она усмехнулась, потом снова помрачнела. – Да я и так уже слишком долго с вами болтаю! Когда, наконец, вы от меня отстанете?

– Мужики! – раздался вдруг рядом с Гешей тихий жалостный голос. – Вы Марусю только зря нервируете. Она вам все равно мало что расскажет. Вы со мной поговорите.

Геша обернулся. Рядом с ним стоял тщедушный сутулый мужичонка в потертом, лоснящемся от старости костюме, с унылой физиономией и обвислым носом, на кончике которого висела капля.

– Ты еще кто такой? – неприязненно проговорил Геша.

– Я-то? – Мужичонка приосанился. – Теперь, конечно, я никто и звать меня никак, об меня всякая дрянь, извиняюсь за выражение, ноги может вытирать, а в прежние-то, советские времена я был – ого-го! Инженер-конструктор самой первой категории! Работал в самом что ни на есть секретном ящике под названием «Хризолит»! Мне сам товарищ Спиридонов руку пожимал и так мне прямо и говорил: без вас, Семечкин, изделие девяносто пять Бэ не пошло бы в серию! – Мужичонка испуганно прихлопнул рот ладонью и перешел на свистящий шепот: – Что же это я говорю! Зачем это я номер секретного изделия при посторонних разглашаю? А, хотя можно, по нему уже срок давности прошел! – Он тяжело вздохнул и продолжил: – Пока, значит, пахал, всем был нужен. И самому товарищу Спиридонову, и вообще всем. А потом началось… Этот, с ушами, прямо мне говорит: почему запасы спирта кота… катастрофически убывают, и исключительно за вашей подписью? – Алкаш оглядел своих слушателей, чтобы убедиться в их внимании, и продолжил с чувством: – А я ему на это возражаю: какое это имеет историческое значение в сравнении с изделием восемьдесят четыре Эс? Ежели бы не я, оно бы не полетело… то есть не поплыло… – Он снова прихлопнул рот, потом махнул рукой: – А, по этому изделию тоже срок давности закончился! В общем, я ему говорю: какое это имеет значение, если мне сам товарищ Спиридонов… и вообще, каждому творческому человеку положено иногда расслабляться, а запасы спирта – это дело десятое, тем более что и спирт-то так себе, технический, низкой степени очистки… А он, этот, который с ушами, подвел меня под увольнение, да еще по статье… – Мужичонка громко всхлипнул, вытер нос обтрепанным рукавом и продолжил: – С этой его статьей меня никуда брать не хотели, хоть я и инженер-конструктор самой что ни на есть второй категории. Так что пришлось мне без работы болтаться. Жена меня, правда, уговаривала – у меня тогда жена была, – так она меня уговаривала в нашу жилконтору пойти, по электрической части. У нее там знакомый работал. Но я ей так прямо и сказал: чтобы я, инженер-конструктор третьей категории, без которого изделие семьдесят шесть Е не дошло бы до заказчика, в жилконтору электриком… не дождетесь! – Он снова всхлипнул. – Ну, жена, конечно, ушла к тому своему знакомому из жилконторы, но для меня это так, тьфу! – Он сплюнул на пол. – Для меня важно, что я одержал эту… аморальную победу! Для меня важно, что я, техник-чертежник самого высшего разряда, не унизился! Не погнался за длинным, как его… забыл, как он называется… ах, да, рублем! Не пошел на поводу у прихвостней и лизоблюдов!