Враг народа - Дмитрий Рогозин

Ошибочная ставка на подбор «бизнес-менеджеров» в аппарат национальной партии приведет к практической остановке ее агитационно-пропагандистской активности, а, значит, сработает в пользу наших политических врагов. Это совершенно недопустимо в условиях, когда наши возможности в деле партийного строительства и пропаганды серьезно ограничены нехваткой собственных ресурсов и кознями неприятеля.

Так что возможности противостоять «суверенной демократии», власти воров и вражеской пропаганде у нас есть. Надо только уметь ими воспользоваться.

Вечером 21 сентября 1993 года дома за праздничным столом собралась вся семья. В этот день сыну Алексею исполнялось ровно десять лет. В углу столовой, чтобы не мешать гостям, приглушенно работал телевизор. Показывали вечерние новости. По напряженному лицу диктора я уловил, что произошло нечто трагическое. Сделал погромче. За столом воцарилась мрачная тишина. «Началось», — сказал отец. Я извинился перед гостями, встал из-за стола, поцеловал сынишку и стал собираться. Татьяна вышла проводить меня на улицу. «Только на рожон не лезь», — сказала жена и вошла в подъезд.

Через десять минут я был на месте. Припарковав «жигуленок» у Московского Зоопарка — подальше от Дома Советов (чтобы в случае штурма его не раздавили, жалко ведь), я быстрым шагом дошел до Краснопресненской набережной, вошел в Белый Дом и поднялся в приемную вице-президента Российской Федерации Александра Руцкого. Там меня встретил Андрей Федоров, мой старый приятель по Комитету молодежных организаций СССР и «Форуму-90». После ухода из МИДа он работал советником вице-президента по международным делам и, конечно, был в курсе всего происходящего.

От Андрея я узнал, что Верховный Совет через час отрешит Ельцина от должности, а Руцкого провозгласит главой государства. Затем новый президент уволит всех министров и назначит свое правительство. А потом представит программу действий.

Я советовал ни в коем случае не заниматься раздачей министерских портфелей. Логика моя была проста. Ельцин крайне мнителен. Руцкому, наделенному Верховным Советом властью, нужно было переназначить всех ельцинских министров, кроме, например, только что введенного в должность директора Федеральной службы контрразведки (ФСК) никому не известного генерала Николая Галушко — его можно было поменять на популярного среди силовиков Виктора Баранникова.

Такие кадровые решения немедленно бы вызвали у Ельцина подозрение ко всему его окружению, ко всем его генералам. Да и сами ельцинские министры еще несколько раз бы подумали, кому присягать, ведь даже Конституционный суд встал на сторону парламента.

Если же Руцкой всех поувольняет и сформирует собственное правительство, не имеющее, кстати, никакой реальной власти, а словоохотливые депутаты пригрозят ельцинским генералам смертной карой за участие в «банде Ельцина», то это неминуемо толкнет их в объятия Кремля.

Собственно говоря, это и произошло. Поспешные кадровые решения Руцкого лишили Верховный Совет поддержки со стороны руководства армии и милиции. Перепуганные силовики сплотились вокруг Ельцина. В конечном счете, это и предрешило исход схватки.

То же можно сказать и о положении московского мэра Юрия Лужкова. Его заносчивость вызывала дикое раздражение в депутатском корпусе, поэтому Александр Руцкой своим «указом» решил сместить и его, назначив новым мэром главу Краснопресненского районного совета Москвы Александра Краснова. Естественно, Лужков сразу же встал на сторону Кремля.

Надо знать, что лояльность столичных властей в дни гражданского противостояния имеет решающее значение. В этом я впервые убедился в августе 1991 года, когда при активной поддержке мэра Москвы Гавриила Попова, организовавшего баррикады вокруг Дома Советов, Ельцин легко расправился с ГКЧП. В дни Черного Октября 93-го попытка сдвинуть нового мэра дорого обошлась Верховному Совету.

Лужков по природе своей — не орел. Если бы он заметил малейшие колебания в позиции Ельцина и, наоборот, решительность парламента, еще не известно, в чьем стане тогда он бы мог оказаться. Но бывший летчик Руцкой уже спикировал на своих врагов. Он не оставил Лужкову выбора. Перепуганный мэр был вытолкан вице-президентом на сторону Ельцина. Определившись с патроном, мэр энергично «взялся за дело». Здание Верховного Совета, как и в августе 1991 года, было вновь окружено баррикадами. С помощью этих заграждений и колючей проволоки Кремль и мэрия пытались изолировать защитников Конституции от внешнего мира.

С тяжелым сердцем я расстался с Андреем Федоровым и, спустившись этажом ниже, направился в кабинет Астафьева, где меня ожидали наши товарищи из Конституционнодемократической партии. Все бурно обсуждали ельцинский указ № 1400 о роспуске парламента и возможность скорого штурма Белого Дома. Настроение среди депутатов было боевое. Пахло жареным. Все ждали объявления о начале внеочередного, чрезвычайного заседания Верховного Совета и гадали, как отреагируют народные депутаты на очередную попытку антиконституционного переворота.

Оперативно собравшиеся в коридоре напротив приемной Астафьева активисты «Союза возрождения России» и КРО подготовили заявление о создании Штаба общественных сил по преодолению кризиса. Подписание происходило тут же в коридоре. Выстроилась целая очередь «общественников». Наверное, так же выглядел Смольный перед штурмом Зимнего.

Пока патриоты писали воззвания и прокламации, левые радикалы проникли в радиорубку Верховного Совета. Вмонтированные в стену громкоговорители внутренней связи передавали радиоистерику Виктора Анпилова. «Эти придурки загубят все дело», — мрачно выдавил Андрей Савельев. Я кивнул.

Наконец Анпилов умолк, и началась трансляция из зала заседаний Верховного Совета. Сначала выступил председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов, потом председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, затем Александр Руцкой. Их речи напоминали победные реляции. Такое впечатление, что они уже считали себя победителями, а Ельцина — неудачником, совершившим необдуманный и роковой для себя шаг.

За нарушение Конституции Ельцина отстранили от занимаемой должности, и под всеобщие овации привели к присяге Руцкого. Народ рванул к «усатому кесарю» за автографами. Член Верховного Совета Сергей Бабурин потребовал тут же принять закон о применении смертной казни к «мятежникам», то есть тем, кто станет на сторону Ельцина. Как говорится, «понеслось». Эйфория от успешного свержения «банды Ельцина» подавляла ощущение опасности, мешала принимать трезвые и правильные решения.

Самым необъяснимым в той ситуации для меня было поведение самого Руцкого. Вместо того чтобы попытаться принять на себя исполнение обязанностей президента страны, он решил «окопаться» в Доме Советов. Чем он там собирался руководить, непонятно. Правда целиком была на его стороне. Имея «в кармане» решение Конституционного суда и Верховного Совета, будучи вице-президентом, который по Конституции обязан в кризисных условиях взять управление страной в свои руки, Руцкой после приведения к присяге должен был выехать в Кремль и занять президентский кабинет. Кто бы его остановил? Комендант Кремля?