Мистер Эго. Как жить в обществе и быть свободным от общества - Денис Пилипишин

Вот что получается, когда мы стремимся к абсолютной свободе при условии определения ее как независимости от чего-либо. Таким образом, либо термин «абсолютная свобода» имеет условный смысл, либо он бессмысленнен.

Разумеется, это понимание свободы не единственно. Например: «Свобода – понятие не негативное; она – свобода “для”, “к“, а не “от“» [16;193]. Такой подход открывает иные перспективы. Но это уже будет взгляд в ином ракурсе.

3. Однако проблематичные следствия имеет не только полюс свободы, но и полюс, ему противоположный. Ведь если мы признаем нашу несвободу, зависимость от прошлой истории, внешней ситуации и других вещей, то рационально обосновать ответственность за наши действия уже нельзя. Действительно, могу ли я отвечать за то, что от меня не зависит? Я не несу никакой ответственности за то, что на улице внезапно пошел дождь, за то, что в мире живут большие черепахи, за то, что ворона каркнула (во все воронье горло!), обронив увесистый кусок сыра, и за многое другое, на что я не влияю и причиной чего не являюсь. Признавая отсутствие свободы выбора, я снимаю с себя всякую ответственность: пусть кто выбирал, тот и отвечает. А у меня такой возможности не было!

Справедливости ради надо сказать, что на практическом уровне такая проблема не стоит: для оправдания собственной деятельности ссылок на личную историю недостаточно. Например, если на улице, не пожалев ценную стеклотару, вас ударил по голове бутылкой бомж и объяснил это своей нетерпимостью к людям культурным, проистекающей из его личной истории, вы, вероятно, выдвинете возражения, предполагающие некоторое долженствование со стороны бомжа (должен соответствовать определенным стандартам и нормам вне зависимости от своей истории).

Таким образом, сказанное позволяет заключить, что несмотря на присутствие целого ряда факторов, ограничивающих нашу свободу, нельзя с уверенностью говорить о том, что человеческая жизнь полностью детерминирована, целиком является следствием сторонних факторов. Более правильным представляется мнение, согласно которому свободе все же уделяется место в нашем существовании. При этом признается существование как тех ограничений, что преодолеть мы не можем, так и тех, что вполне преодолимы. И прежде, чем сделать окончательные выводы, бросим краткий взгляд на эти ограничения.

Итак, естественные ограничения. Здесь мы скажем несколько слов о так называемых неизбежных зависимостях, то есть зависимостях, для преодоления которых не существует общедоступного эффективного способа. Например, это материальные ограничения нашего тела. Выше, рассуждая о неабсолютности нашей свободы, этот момент мы обошли стороной, и, видимо, не совсем справедливо, потому что не весь массив факторов, ограничивающих нашу свободу, формируется личной историей.

Наша материальная структура нам изначально задана. Под ней мы подразумеваем не только визуально наблюдаемые, телесные параметры, но и интеллектуальные способности, до некоторой степени – характер и темперамент, отдельные врожденные склонности и т.п. Конечно, относительно последних можно спорить, насколько их природа материальна. Мы думаем, что вряд ли тип характера, к примеру, определяется строением тела. Но, согласитесь, обосновывать наличие духовной наследственности значительно сложнее, чем материальной, тем более, что материальная наследственность никем не ставится под сомнение. Поэтому здесь, условно, отнесем все перечисленные и подразумевающиеся категории в область материального. Ведь для нас важнее другое.

Оставляя в стороне антропометрические данные, акцентируем внимание на главном: каждый из нас несет в себе априорный предел собственных возможностей и предпочтений. В плане возможностей наглядна аналогия с телесным. Бывает так, что один рождается сильным – способен завалить быка ударом по лбу, если посчастливится попасть. Не то другой, не напрасно трепещущий от страха при виде куда менее сильного животного. Подобное и в части умственных способностей. Один низвергает соперников громадой ментальной мощи, другой демонстрирует интеллектуальную дистрофию.

В сфере предпочтений картина не менее очевидна. В зависимости от своего характера человек не только действует теми или иными методами, но и ставит те или иные цели. Ясно, что смелый, решительный и авантюрный человек примется за реализацию задач иных, нежели его спокойный, неизобретательный и туповатый коллега. А такие различия в характерах часто имеются уже при рождении. Автор неоднократно наблюдал развитие котят, с удивлением отмечая, сколь разными в психологическом плане могут быть родившиеся одновременно дети одной матери, как разнятся их характеры и поведение. Или собаки – одна родилась злой, кусает всех подряд, другая добрее, кусает избирательно. Что уж говорить про человека! Ведь здесь, в отличие от кота, в игру вступают сотни новых факторов: например, один склонен к аналитическому мышлению, другой – к художественному, образному. Нет смысла описывать все многообразие – полагаю, читатель исполнен собственных мыслей на этот счет. И кто бы что бы ни говорил об абсолютности свободы, с ограничениями на этом уровне придется смириться. Как и с некоторыми другими.

Ведь говорить об абсолютной свободе, подобно Ричарду Баху, можно только признав, будто бы единичный человек является чем-то совершенно независимым от общества, истории, системы отношений и т.п. Наш анализ показал, что предпосылка неверна. На самом деле человек неразрывно связан с другими, настолько неразрывно, что трудно определить, где же кончается он и начинаются другие.

Примечательно, что иллюстрация всеобщего единства не была целью нашего исследования, но явилась попутным его результатом. Сказанное не означает, что ценность этого результата тоже побочная – она вполне реальна. Если же говорить о специальных работах, посвященных отстаиванию этой позиции, то они представлены в изобилии и предлагают десятки вариантов доказательств и иллюстраций.

В самом деле, заявления индивида о полной собственной автономности абсурдны и безответственны, не имеют под собой реальных оснований. С самого начала жизни ребенок вовлекается в тесную связь с человеческим. Ведь современник рождается не столько в природной среде, сколько в социальной. Ключевую роль в становлении личности играет вовлечение в поле социальных смыслов. Этот процесс представляется совершенно необходимым, и вне его человек немыслим.

Известны многочисленные примеры взращивания человеческого детеныша в звериной среде (как Маугли). В качестве воспитателей выступали не обязательно волки, но и рыси, а также другие, более экзотические животные. Получив огласку, такие случаи вызывали большой интерес не только со стороны любопытствующих, но и специалистов. Исследования последних показали, что процесс деградации человека с таким детством необратим. В зависимости от времени пребывания в животном царстве и, по-видимому, усердия воспитателей, различается только ее степень. Одни, вернувшиеся в мир homo sapiens достаточно скоро, благодаря стараниям людей обрели-таки человеческий облик. Тем не менее, большая часть их интеллектуальных и духовных способностей оказалась безвозвратно утрачена. В течение всей своей жизни они отставали в развитии от сверстников. Другие же, пробывшие под опекой животных долее, даже титаническими усилиями не могли быть возвращены к человеческой жизни, оставаясь обреченными проводить ее в условиях спецприюта. По облику они походили на дегенератов или умалишенных.