Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 7 - Семён Афанасьев

Молча качаю головой слева направо:

— Минута. Время пошло.

— Что за эскапады сходу? Вы не осознаете серьезности происходящего? На что рассчитываете? По инерции, на кулаки? — внешне нейтрально вступает в беседу второй. — Напрасно, поверьте.

— Кто вы такие?

— Вы сейчас разговариваете с главой парламентской комиссии по региональному сотрудничеству. Этого достаточно? Вы меня что, даже в лицо не знаете? Вы же сам кандидат на следующих выборах.

— У вас есть ровно минута, чтобы я захотел с вами общаться дальше. Мне плевать на ваши титулы, звания, регалии.

— Не самый лучший старт в вашем положении.

— Если государственные служащие демонстративно плюют на закон, не нужно ожидать, что ваш собеседник будет корректен.

— Очень хорошо говорите по-японски, — это первый. — Соответственно, не можете не понимать: вы сейчас грубо попираете нормы национального этикета. Вам не кажется, что вы выбрали очень странный способ договориться? Или собираетесь и дальше углублять конфронтацию?

— Тут вот какое дело, — усаживаюсь по-турецки на предложенное место. — Я не собираюсь ни с кем договариваться.

— Причины? — мгновенно реагирует второй. — Вы заварили достаточно серьёзную кашу, практически в одиночку. Можете не выпутаться, если будете бить палкой по рукам помощи, которые вам протягивают.

— Я был далеко не одинок, когда эта каша заварилась.

— Ваша смешная организация не считается, тем более что она — лишь инструмент, не генератор решений, — он вопросительно переглядывается со своим спутником.

Тот молча опускает веки.

— А я сейчас не об организации, — пожимаю плечами.

— А о ком?

— О людях, которые шли мимо по улице. О тех, кто находился и находится вокруг, я в широком смысле. О народе, если угодно.

— Это всё пустая трата времени и бесплодная риторика, — врезается первый. — Я могу попросить вас, со всей ответственностью, серьёзно пообщаться со взрослым человеком?! Который намного выше вас по положению?!

— А в каком месте вы выше? — вопросительно изгибаю бровь. — И на каком основании?

— Вы сейчас говорите с представителем политической элиты, — веско роняет второй. — Давайте к делу. Так… Ты спутываешь интересы очень серьезных кругов, в потенциале затрагивая не только экспортёров. Согласен?

— Если ты рассчитываешь на какую-то мифическую неуязвимость, это очень опасное недопонимание, — медленно качает головой первый. — Если ты полагаешь, что обладаешь каким-то уникальным неприкосновенным статусом, это тоже большая ошибка.

— О торжестве закона, как и о своём несовершеннолетии, можешь не начинать. Здесь взрослые игры, — поддакивает его спутник.

Они ещё пару минут забрасывают меня тезисами, переглядываясь и явно находясь на связи с кем-то через концентратор.

Завершив бомбардировку аргументами, вроде как парламентарии вопросительно скрещивает взгляды на мне.

— Тут такое дело, — тру нос. — Всё, что вы сказали, возможно, и имеет вес для кого-то другого. Но я не оперирую понятием "политическая элита".

— Почему?

— Потому что наличие политической элиты предполагает и существование политических отбросов. А время, как мне кажется, уже чуть другое. Просто вы этого ещё не поняли, ну и такие, как вы, тоже.

— Мне очень жаль тратить время на разговор со стенкой, — спокойно говорит глава комиссии, вроде как констатируя факт. — Попросил бы быть серьёзнее.

— Тебя не обрадует то, что может случиться дальше, — присоединяется его спутник. — Раз ты настолько глух к голосу разума и рациональности.

— Например?

— Например, ты можешь для начала отсюда и не выйти, — хмыкает старший. — Поскольку формально, по документам, тебя здесь нет.

— Да. Формально в этом месте вообще нет никого, как и не ведется этого разговора, — опять поддакивает второй.

О визите Сёгуна они не знают. А ведь это о многом говорит.

— Дешёвая манипуляция… Знаете, мне кажется, вы очень усложняете. Нужно решать проблемы по мере их поступления, — поднимаюсь с табурета. — В архитектуре вашей логики, что мешает мне надавать сейчас вам по рогам? И тупо выйти из здания, раз меня тут нет?

Виснет неловкая пауза. Они снова переглядываются.

— На самом деле, готов поспорить, по мне просто не оформили документы. На всякий случай. Кто-то был не в курсе некоторых интересных деталей, — хлопаю себя по животу. — Приступим? Поднимайтесь, чтобы вас ногами не пинать.

— Ты о чем? — искренне изумляется первый парламентарий.

— Ну вы же мне сделали предложение. Угрожать пытались. Вот я вам сейчас вручную объясню, что думаю по этому поводу.

Здание суда, один из залов для заседаний.

— …признаёте ли вы факт убийства водителя микроавтобуса вашей рукой?

— Тут трудно спорить, — Маса шмыгает носом. — Когда камень ломает кости черепа, летальный исход вполне вероятен. Но мне кажется, вы не там расставляете акценты, ваша честь.

По задним рядам катится ропот.

Вака ожесточённо жестикулирует в сторону сразу трёх операторских групп, находящихся в разных концах зала.

— Поясните?

— Признание факта убийства не равно признанию вины, — охотно отвечает блондин.

— Что вы хотите этим сказать?

— Водитель для меня в ту секунду был прежде всего этническим китайцем. И хоть он непосредственно никому не угрожал, но в любой момент мог увезти бандитов вместе с заложником. То есть, счёт шел на секунды.

По залу тут и там слышны тихие реплики.

— Уважаемая мною патрульная их отъезду ну никак воспрепятствовать не смогла бы, — старшеклассник прикладывает ладонь к левой половине груди и коротко кланяется в сторону офицера с перебинтованной правой рукой. — Даже встань она на пути минивэна. Её бы просто сбили и поехали дальше.

— Вы только что упомянули этническое происхождение убитого. Это имеет какое-то значение, по-вашему?

— Это имеет значение по мнению парламентской комиссии, — пренебрежительно фыркает младший Асада. — Которая вот уж четверть часа тому как внесла на обсуждение и в кабмин, и в сам парламент поправки к статусу регионального сотрудничества. Ожидается, что закон будет принят в первом чтении.

— Масахиро Асада, я впечатлён тем, как вы ориентируетесь в реалиях большой политики. Но мы не можем вести разбирательство, опираясь на закон, который ожидается в будущем, — судья выглядит бесстрастным и лаконичным.

— Ваша честь, а вот тут я не согласен! — подросток поднимается со своего места и опирается на барьер обеими руками, сковаными наручниками. — Это в любой другой стране вы были бы правы! А здесь Япония!