Смерть - плохая примета - Оксана Обухова

– Мог, – покорно согласилась Маша. – Но я в совпадения давно верить перестала.

Роман повесил голову, и минут десять, а может, все пятнадцать два беглеца топали в полнейшем молчании. Они уже давно перестали опасаться оставить следы на ровных участках дороги, уже ступали по двум параллельным полоскам дороги, так как в неясных серых сумерках легко попасть ногой на заросшую мхом колдобину или сучок, а ноги, как известно, спасают не только волков. Беглецов ноги спасают еще почище. Облава тут ведется уж совершенно – волчья…

Роман присел на поваленное дерево поправить сползшую обмотку на пятке, распрямился и взглянул на Марью:

– Знаешь… Чем больше думаю, тем больше понимаю, что ты права. Сегодня ночью нас перестреляли бы в том бункере. Тихон не зря мне про чеха при Сереже сказал. После этих слов Серега нас всех сам на тот свет отправил бы… Даже намекать-упрашивать не потребовалось бы…

– Почему? – подняла брови Марья. – При чем здесь чех?

– А ты что, разве не поняла? – пригляделся к подруге боксер и услышал абсолютно правдивый ответ:

– Нет.

Ну наконец-то –свершилось! Крашенная под золото голова – ГОЛОВА! – дала сбой.

Савельев выдержал театральную паузу, встал, поддернул ремень на брюках…

– Чех, Маша, – это чеченец. Поняла? – усмехнулся: – Неужели раньше не слышала?

– Ну-у-у… Может, и слышала когда-то…

– Повторяю. Чех – это чеченец.

– Ну и что! Ну чех, ну чеченец, какая разница?!

Нет, это не свершилось. Это – СВЕРШИЛОСЬ! Савельев с демонстративной укоризной помотал головой – мол, не догоняете, девушка…

– Разница, Маша, огромная, – напыжился. – Если чехи… если чеченская диаспора узнает, что Тихон держит где-то на фазенде их земляка… Как пушечное мясо, прошу заметить, мальчишку, который кусается… Это – все. Это конец. Тихона со всей его братвой на ножи поставят. Тот разговор даже Игнат правильно скумекал.

– И что?

– А то, что теперь вопрос стоит предельно просто – как быстро я сумею добраться до телефона.

– В милицию позвонишь? – совершенно искренне и прямодушно спросила жена художника, кардинально далекая от тонкостей этнических разборок.

Савельев несколько секунд наслаждался моментом.

– Какая милиция, Маша? – спросил тихонько. – Какая? Тут – чехи! Они весь аул… то есть фазенду за своего мальчишку вырежут!

– Прям уж так и… вырежут…

– За мальчика? Которого, как барана, на убой готовят? Маша… – Пауза и дальше громче: – Тихон – покойник! Он и так лет пять с пиковыми бодается! А за мальчишку за беспредел их вся Ичкерия стволами поддержит!

– А почему ты сразу не позвонил кому надо из дома Тихона? – справедливо поинтересовалась Маша.

Савельев неторопливо взял с места, и Марья, уважительно заглядывая в боксерское лицо, засеменила рядом.

– Нельзя, – ответил наконец Роман. – Долго мы могли бы не продержаться, а Тихон… Узнал бы через телефонную станцию, с кем я в Москве разговаривал, прирезал бы паренька сразу же и утопил в джипе вместе с нами. Поняла?

– Не очень…

– Пока Шеф знает, что я ни с кем не связывался, пока есть надежда нас выловить – мальчишка жив. Хотя… – сказал, немного подумав, – я бы на его месте парня вообще в живых оставил. Будет возможность для торга. За мертвого же – шкуру живьем сдерут. И вообще… О чехе – знают. Пришлось бы вместе с нами всех пацанов с точки тоже наглухо убирать…

– Как это? Почему?

– Чехи правды добьются, – жестко выговорил Роман. – Умеют языки развязывать. А так – парень жив, откупиться еще можно, и своя шкура цела останется…

– Какие ужасы ты говоришь, – зябко передернула плечами Марья.

– А это чтоб ты поняла, как важно скорее до телефона добраться.

– Кому звонить будешь?

– Вахе. Он мой хороший знакомый, борец. В большом авторитете среди своих.

– В авторитете… – задумчиво произнесла Марья. – Роман, прости, а ты… не из этих же будешь?.. Не из авторитетов?

– Я – нет. Но некоторые из моих приятелей из спорта ушли… как бы это сказать…

– В криминал?

– Приблизительно.

– Тогда – да, – подумав секунду, выговорила Маша. – Тогда все точно. Тихон не дал бы тебе дожить до боя. Замазал бы свою свору общей кровью, заставил бы молчать… А что твой Ваха предпримет?

– Маш, а тебе какая разница, что именно предпримет Ваха? Главное, что после этого Тихону будет не до нас с тобой.

– Добраться бы до телефона…

– Вот это – в точку!

Кажется, после некоторой разъяснительной беседы боксерский тренер почувствовал себя в любимой тарелке. Не телком, которого ведут, обмотав ноги подорожником, а тем, кем был на самом деле – бойцом, защитником.

Помогая Маше перебраться через поваленное поперек дороги бревно, Савельев чуть дольше, чем требовали приличия, задержал руку на тонкой гибкой талии…

«Черт! – отдернул ладони, пока девушка ничего не заметила. – Нашел время и место!»

А ведь нашел, подумал сразу и тоскливо. Может быть, единственную, выступающую вровень…

Не в спорте, не в достижении каких-то пьедесталов и силе духа – таких Савельев повидал достаточно: самоуверенных, самодостаточных, самолюбивых, самоутвержденных, самовольных… Само, само… Самостоятельных тоже хватало.

В Марье не было физической силы. Она не заставляла себя уважать, не боролась за равноправие и даже главенство… Она – просто стояла вровень. С достоинством, без похвальбы…

И слава богу, что она такая! Любую другую – спортсменку, например, или просто самоуверенную девицу, Сережа-борец не пропустил бы. Был бы настороже, старый черт. А эта… глазки вниз – поедем, Рома, домой, пищит. Отпустите, дядя, в туалет…

Роман задумался, сбился с ритма шага и тут же поймал на себе ласковый ободряющий взгляд.

Влип, понял еще более отчетливо. Эта простая забота в глазах била влет. Глаза говорили, спрашивали – как твои ноги, не надо ли отдохнуть? Не печалься, мы все успеем…

– Маш, а почему у вас с Марком детей не было? – выпалил внезапно и прикусил язык, поняв, что сморозил глупость, увлекся. Какие могут быть дети от наркомана?

– Выражение «пожить для себя» слышал? – грустно усмехнулась Маша. – Так вот – пожили. Я ж почти за год до того, как Марк из дома ушел, мгм… в близости стала ему отказывать. Надеялась – поймет. Если любит – начнет лечиться. Но он… В общем, ты сам все видел…

– Зато СПИДом не заболела, – неумело утешил Савельев.

– О, я знаешь как проверялась! Кровь на анализ сдавать как на работу бегала!

– Понимаю…