Зеркальный лабиринт - Софья Ролдугина

Но Михаил с его внезапной болезнью никак не выходил из головы. Как назло, вспоминался без конца полосатый шарф, тающий в свете прожекторов электрички, и ноги из сна, торчащие из-под вагона. Под конец Айка так измучилась, что совершила непростительное должностное преступление – влезла в личные дела, когда директор отлучился в туалет, и переписала на стикер, заляпанный кофе, телефон и адрес Михаила.

«Если у него в кабинете столько дряни, то что же дома творится?» – постоянно думала она, пока шла к платформе, и сердце всякий раз сжималось. Стикер в нагрудном кармане обжигал, словно бабушкин горчичник. Когда наконец подошёл состав, Айка глупо уставилась на раскрытые двери, но так и не смогла войти.

Подождав немного для приличия, электричка обиженно щёлкнула створками и укатила в густеющую темноту, вальяжно покачивая вагонами. Айка мысленно извинилась перед ней, потом спустилась в метро и поехала на другой конец города. Там нервным смерчем пронеслась по супермаркету, наугад хватая то лимон, то банку с мёдом, то горячие ещё пирожки в разделе выпечки, и сама не поняла, как вдруг оказалась перед дверью совершенно незнакомой квартиры с объёмистым бумажным пакетом в руках.

Отступать было поздно; звонок только что отзвенел, а на лестнице маячила блестящая лысина консьержа, пустившего Айку в подъезд только под честное слово, за голубые глаза.

Щёлкнули замки – один, два, три, четыре штуки – и на пороге показался Михаил, в тёмной футболке с белым деревом и в джинсах. Сонный, взъерошенный, в очках – и последнее почему-то поразило Айку больше всего.

Непослушные брови опять изогнулись. Михаил честно попытался усмирить их, потирая висок, однако не преуспел.

– Алла?

Стало совсем стыдно – ещё хуже, чем тогда, на столе, со шваброй в руках.

– Ирина сказала, что вы заболели, – дурацким высоким голосом начала оправдываться Айка, глядя только в бумажный пакет. Лук-порей, живописный, как в американских фильмах, но непредсказуемо духовитый, тыкался в нос, отвлекая от разговора. – Вот я… то есть мы… от лица коллектива… проявить заботу… все очень волнуются…

Краем глаза Айка заметила, как лысина консьержа возбуждённо заблестела. Михаил, видимо, тоже, потому что поморщился и быстро предложил с любезной рабочей улыбкой:

– Да, конечно. Проходите, Алла, очень рад.

Дом у него оказался на удивление чистый, светлый – и без следа бурой дряни. Целых три комнаты, одна из которых отделанная под гостиную, а другая – под самую настоящую библиотеку. Третья дверь была прикрыта, и из скважины торчал ключ – ни дать ни взять, как в сказке о Синей Бороде.

Кухня тоже была огромная. А на широченном подоконнике стояла клетка, в которой бодро возились три мыши – одна белая, две серые.

– В кабинете поймал, – невозмутимо пояснил Михаил, проследив за Айкиным взглядом. – Не травить же их, в самом деле.

Мыши заинтересованно уставились на гостью сквозь прутья клетки.

– Ой, – глубокомысленно изрекла Айка и едва не уронила пакет.

Разбирали его в четыре руки. Хватало там и всякой ерунды, вроде лакричных леденцов, но нашлось и кое-что полезное: полкило лимонов, имбирь, мёд с орехами, малиновое варенье, корица и кардамон. Пирожки, всё ещё тёплые, лежали на самом верху. Михаил взял один, надкусил и положил на стол.

– С чем? – робко спросила Айка.

– С яблоками, – ответил он задумчиво. – Вы знаете, Алла, вообще-то я не ем яблоки.

Айка разгладила пустой бумажный пакет и отступила к двери.

– Ну, вы поправляйтесь, Михаил Сергеевич… Я пойду.

Она метнулась в коридор и принялась обуваться; голубые кроссовки отчего-то были мокрые насквозь, и короткая куртка – тоже. Михаил остался на пороге кухни, пристально наблюдая.

– Алла, – позвал наконец он. – Скажите, а когда у вас последняя электричка?

Айка посмотрела на часы: без четверти десять. Поезд ушёл восемь минут назад.

– О, как раз вовремя. В одиннадцать пятнадцать будет, – жизнерадостно соврала она, думая, что придётся вернуться в офис и поспать на диване в приёмной. Так уже приходилось поступать несколько раз, дежурный охранник даже не удивится. – А вы поправляйтесь, пожалуйста, – повторила она и потянулась к дверной ручке.

Точнее, попыталась, потому что вместо дверной ручки вдруг оказались пальцы Михаила, а сам он обнаружился аккурат напротив Айки, спиной к косяку.

– Нет у вас никакой электрички, Алла, – серьёзно сказал он. – А если б и была, то вам пришлось бы ночью шлёпать от вокзала пешком, потому что в час ночи даже троллейбусы уже спят. Если это, конечно, порядочные троллейбусы. Переночуете здесь.

– Не стоит, я, честно…

– Обещаю не селить вас в одной комнате с мышами, – продолжил Михаил и, отодвинувшись от двери, принялся щёлкать замками: один, второй, третий, четвёртый… В какую сторону что надо вертеть, чтоб открыть теперь дверь, Айка бы не созналась и под угрозой принудительной командировки в Киншасу. – Кстати, Алла, вы совсем не умеете врать. Как ребёнок, честное слово.

Он демонстративно вынул ключ из скважины и положил в карман, а затем вернулся на кухню. Айка потерянно дёрнула ручку, поковыряла верхний замок – и начала разуваться. Спорить без швабры в руках было как-то глупо.

Ужин прошёл более чем странно. Полки в холодильнике ломились от продуктов, Айка запекла курицу с пореем, а Михаил сидел на стуле, подвернув под себя ноги, жевал нелюбимые яблочные пирожки и запивал горьким-горьким зелёным чаем, куда было намешано всё, что под руку подвернулось: мёд, имбирь, лимон, мята и пересушенные «коробочки» кардамона.

Дрянь предусмотрительно не показывалась, однако присутствие её ощущалось достаточно чётко, заставляя ёжиться и вертеть головой по сторонам.

– Всё, – решительно произнёс Михаил в полдвенадцатого. – Пора спать.

Айка встрепенулась:

– Вы устали? У вас температура?

– Вы устали, – повторил Михаил с напором и посмотрел поверх очков строгим юридическим взглядом, от которого полагалось сразу сознаваться во всех преступлениях. – Вы устали и у вас бессовестные коллеги.

До сих пор Айка не осознавала, сколько вещей ей нужно, чтобы просто лечь спать – зубная щётка, паста с привычным вкусом, домашние носки в виде кроликов, баночки и бутылочки со всякой ерундой на полке в ванной и, наконец, пижама. Кое-что удалось заменить почти без потерь, но кроликов отчаянно не хватало.

Наконец Михаил привёл её в гостиную.

– У меня тётя – фея, – заявил он спокойно и с безупречно ясным взглядом.

Айка с чувством невыразимого облегчения ухватилась за перемену темы: феи были куда нормальнее и реальнее того, что происходило с ней сегодня после работы.

– Крёстная?

– Нет, – покачал он головой. – Просто фея. Тыкву в карету не превратит, но диван в кровать – вполне. И меня научила.