За родом род - Сергей Петрович Багров

в любой день развалиться. Просила она не однажды, чтоб выделили квартиру. Председатель ей обещал. Но обещал не квартиру, а ссуду. Да только Мане ссуда зачем? Кто строить-то будет? Муж ее, Валя? Да где уж ему, коли родился и вырос с губами, которые вытянул на стакан.

— Чего? — спросил Слободин, увидев вдруг в Мане одну из тех несуразных колхозниц, которой никто ни разу не помогал. — Вселишься в новый дом, дак и работать будешь, как люди?

— Как люди, Ваня. Нисколько не хуже.

— А ревматизма?

— Пройдет.

— А желудок?

— Подымется.

— И внаклонку работать не побоишься?

— Не побоюсь.

— Хоть картоху перебирать, хоть коров обряжать?

— И то и другое!

— Пошли тогда к Полетаеву! — предложил Слободин.

У палисада конторы в сиянии бампера, стекол и крыльев стоял «уазик». Шофер Лева Кокин сидел за рулем и читал растрепанно-толстую книгу. Иван громыхнул ладонью по крыше машины:

— Кого повезешь?

Оторвался Лева от книги:

— Вероятно, тебя.

— Сегодня не выйдет.

Догнав Маню уже в коридоре, Слободин вошел вслед за ней в кабинет.

— Вот, доярку нашел! — кивнул головой на Маню.

Виктор Михайлович Полетаев не собирался вставать из-за яро игравшего лаком стола, да поднялся, вышел навстречу Шишовой, здороваясь с Маней обеими руками.

— Очень рад! Очень! Значит, на скотный? Подменной? Прекрасно, Шишова! Сейчас с твоей легкой руки и выходные введем на ферме! — председатель взглянул поощряюще на Шишову. — Когда? Завтра с утра, наверно, и выйдешь?

— Я, Виктор Михайлович, готовая хоть сегодня, да только… — Маня замялась.

— У нее, — подхватил Слободин убеждающим тоном, — изба до беды худая. Сырость всякая, мокрота, отчего нутряные болезни. Ей бы в доме специалистов квартиру, и было бы все в порядке. Так, Маня?

— Так, — подтвердила Шишова.

Виктор Михайлович поугрюмел. Была у него квартира. Да не для каждого, кто попросит. Полетаев вернулся за стол.

— Скажу откровенно: с квартирами плохо у нас. Нынче дать не могу. Через год. Как, Шишова, с годок подождешь?

— Я чего? Я готова! — ответила Маня. — Только сперва пооправлю здоровье.

Полетаев напрягся:

— Значит, завтра на ферму не выйдешь?

— Да как выйду-то я? — удивилась Шишова. — Коли опять внутре заболело. Пойду-ко скорей к фельдшерице.

Дверь за Маней закрылась.

— Вот и делай людям добро, — сказал Полетаев.

— Какое добро? — не понял Иван.

— Ладно, — нажал Полетаев на голос, — оставим это. Выкладывай, как там у нас? — Председатель спрашивал о делах.

— Сегодня коров выпускаем, — Иван загнул на руке первый палец.

— Так, — кивнул председатель, согласный заранее с тем, что сообщит ему Слободин.

— Плотники стропиловку начали поднимать, — загнул Слободин еще один палец.

— Тоже неплохо, — сказал Полетаев.

— Всех баб послал картоху перебирать.

— Ладно, ладно.

— Кладовщику велел сортовую пшеницу перелопатить.

— Это ты молодец, — похвалил председатель, хотя думал совсем о другом.

— Завтра сеяться будем, — Иван загнул пятый палец.

Полетаев поднялся. Тучноголовый, с короткой шеей, наплывшей розовой складкой на воротник пиджака, под которым белела льняная рубаха, он прошелся по кабинету. Проследив за ним, Иван вдруг углядел в его напряженно-слоистом лице недосказанность, даже просьбу, и понял: Виктор Михайлович рад свалить на него работенку, с которой должен был справиться сам, да, видать, была она канительной.

— Чего я тебя попрошу, — Полетаев кротко взглянул на Ивана. — Механика грипп повалил. Мне, понимаешь, никак. — Он коснулся рукой телефона. — Зачем-то Вологда вызывает. А ты бы съездил с Шишовым. Заведующего мастерскими Илью Мигунова знаешь?

В голове у Ивана мелькнуло: «Председатель у нас не дурак: верное дело поддарит себе, а неверное — бригадиру». Вспомнил Иван Илью Мигунова, который в прошлом гаду две недели жил у него на квартире, пока в мастерских проводили монтаж завезенных станков. Человек предприимчивый и сметливый, с верным нюхом на нужных людей, умевший к ним подбирать безошибочный ключик.

— Знаю Илюшу, — сказал Слободин, — дяденька дошлый.

— Так вот, от него надо как-то наш «Беларусь» получить. Я звонил в Сельхозтехнику. Говорят: все сделано, можно за трактором приезжать. Вот и думаю вместе с Шишовым тебя отправить…

Душа у Ивана тонко заныла. «Наказан я, что ли? В бригаде дел самых срочных невпроворот».

— Мне-то туда на хрена, коли Валя поедет. Он тракторист, он и получит. Тем паче это его «Беларусь».

— Эх, Ваня, Ваня, — сказал Полетаев, — ты же знаешь не хуже меня: одного Шишова нельзя.

Иван, скрепя сердце, начал прикидывать: сколько времени может занять поездка в райцентр? Успеть бы до вечера. Чтоб хоть часик-другой поработать в своем огороде. Грядку какую вскопать. А то снова, как прошлой весной, не поможет Елизавете и придется жене надрываться одной.

— Тогда я на Леве, — сказал Слободин, забирая бумагу с печатью.

Полетаев высунул голову за окно.

— Лева? Ты слышишь меня?

— Слышу, — откликнулся Кокин. В кожимитовой куртке, белой кепке с помпоном, вечно с книгой в руке, с гладкокожим лицом, затаившем в себе приятную думу, он был похож скорее не на шофера, а на товарища из райцентра, который приехал в деревню организовывать шефский концерт.

— Поедет заместо меня, — Полетаев еще не назвал, с кем поедет шофер, а Лева уже улыбался.

— Ясно как на луне! Слободин! Я ему говорил. Он знает.

Председатель скрылся в окне. А Лева засунул в нишицу книгу, нажал на стартер и, едва Иван со словами «К Шишову!» ввалился в машину, рванул рычагом.

Жили Шишовы в конце деревни. Вале двадцать шесть лет. Трактористом он был неплохим, но в день получки, как правило, отличался. Этой зимой угодил с «Беларусем» под мост, где разнес