Вечная жизнь - Фредерик Бегбедер

* * *

Белые кораблики скользили по озеру, зеленому, как изумруд площадью девятнадцать квадратных километров. Инструктор забрал Роми на занятие по водным лыжам. Я продолжал есть овощи, сегодня — кабачки и морковь. Жевал медленно и думал об огромном стейке из таверны Gandarias в испанском Cан-Cебастьяне, который сезонно подают с грибами, чесноком и петрушкой. Несмотря на «нечистые» мысли, должен признать, что на третий день голод утихает, желудок перестает страдать, во всем теле появляется легкость, почти невесомость. Во всех религиях существует время воздержания — Великий пост у христиан, Рамадан у мусульман, Йом Кипур у иудеев, а Ганди держал голодовку в знак протеста. Пост омолаживает. В Viva Mayr его называют Ограниченное время кормления (ОВК). Периодический голод сжигает запасы углеводов и запускает процесс аутофагии (избавляемся от жиров) и клеточной регенерации, что удлиняет жизнь. Я, пятидесятилетний мужчина, гордился добровольно взятой на себя ролью жертвы «недокорма». Таков последний акт героизма, доступный западному индивиду.

Настал час очищения крови. Я воображал, что насос будет перекачивать кровь в стиральную машину, а потом снова заливать ее в артерии. Метод внутривенной лазерной терапии выглядел иначе. Не был он и обычной озонотерапией, как в Palace Merano у Анри Шено (старая школа!). Накануне у меня взяли кровь, чтобы выяснить, хватает ли в ней антиоксидантов и минеральных солей. Определив результат, меня уложили в кресло (больше похожее на космическую кровать) и поставили витаминную капельницу — для детоксикации печени. Это не было переливанием крови в чистом виде, ко мне подсоединили мешок с препаратами, воткнув в вену иглу. Здешняя spécialité заключалась в том, что австрийские доктора добавляли в капельницу луч лазера, чтобы через оптическое волокно ввести в вену свет. Эффект этой терапии признан в Германии, Австрии и России, но не во Франции. Напоминаю: лазер способен резать алмаз и сталь, как масло. Мощность луча, действующего на мою кровь, была, конечно, снижена. По мнению «физиков» Viva Mayr, мои красные и белые кровяные тельца будут разогнаны, а световой меч Люка Скайуокера[243] пробудит стволовые клетки. Я доверял специалистам: в 2003 году белый луч убрал мою близорукость.

Сорок минут я лежал с иглой-лазером в правой руке, кровь подсвечивалась красным лучом: просто Studio 54[244] в моей срединной локтевой вене. Мне представлялись иммуноглобулины, танцующие диско с интерферонами и интерлейкинами в роли пайеток. Красный свет сверкал через кожу руки, как зеркальный шар под потолком дискотеки, а я молился, чтобы эта процедура дала результат:

— О, Господь мой Иисус Христос, спасибо, что влил свет мне в кровь. Моя кровь — приношение Вам и толпе во искупление грехов. Сделайте это в память обо мне, франк, только франк, и ничего, кроме франка[245], аминь.

Писал я левой рукой, и медсестра издевалась (по-немецки) над моими каракулями. Две другие пациентки под капельницами делились историями из жизни на русском языке. Эти жены олигархов делали все, чтобы посвежеть, пока их мужья развлекались с проститутками в Куршавеле. Лазер тихонько посвистывал, распространяя тепло по телу. Через панорамное окно я видел высокомерную цаплю и двух лебедей — снежные пятна на зеленой лужайке. Три утки дружно нырнули головами в воду, когда я «плюнул» в них светом. Пернатым не делали лазерных процедур, они принадлежали к Первозданной Природе. Они, как водяные страусы, прятались от близящегося апокалипсиса. Подкармливая тромбоциты, я входил в Новую Природу.

Утки крякали.

Моя плазма увеличивалась в объеме.

Если бы мы находились в «Лекарстве от здоровья» — таинственном реабилитационном центре из одноименного фильма ужасов режиссера Гора Вербински, — у меня из глаз брызнула бы кровь и вылетели два лазерных луча. Ничего подобного, конечно, не случилось, медсестра поменяла оптическое волокно и ввела другой лазер, на сей раз желтого цвета. Красный лазер подает энергию, желтый добавляет витамин D и увеличивает производство серотонина. Все равно что доза жидкого солнца, пущенная по вене, ощущения, как от синтетического адреналина. В действительности во время подобной восстанавливающей терапии пациента лишают обычных наркотиков и вводят другие, более «светоносные». Желтый свет под кожей выглядел еще более таинственно, красный хотя бы совпадал по цвету с кровью. Теперь моя рука превратилась в галогенную лампу и подсвечивала потолок. На западе вечные снега сверкали над белыми облаками, укрывавшими лес, как вата из перевязочного пакета. Не знаю, что подействовало — усталость, голод или какой-то плацебо-эффект, — но моя лазерная кровь наполнялась новой силой. Я — участник Реконкисты[246]. Я вплываю в ослепительную Юность. Напротив меня распадается на пиксели озеро с радужными отблесками. Его сверкание кажется стробоскопическим, реальная жизнь превращается в синтетическую картинку. Мир оцифровывается. Вода превращается в нагромождение черных и синих линий, лебедь из белой птицы стал математически запрограммированным полукругом. Свет циркулирует по моему организму, достигая кончиков ногтей. Ответ заключается в свете, живущем в тебе самом. Искрись, мерцай, зажги меня сегодня, буквы моей ДНК есть цифры уравнения Вселенной. О, Лазер, освети мои красные кровяные тельца, пусть порозовеют, как роза ветров, а белые загорятся в альвеолах моего кипящего сердца! Моя транссубстанция в сверхчеловека стартовала.

* * *

Леонора написала мне: «Я категорически не согласна с твоими экспериментами, но от этого люблю тебя не меньше».

Я ответил: «Опыт убедителен и поучителен — не могу обойтись ни без еды, ни без тебя».

Ну почему атмосфера этой клиники оказалась такой унылой? Скорее всего, лечение имеет успех, потому что любой клиент бывает счастлив смыться отсюда. Выйдя, он не перестает улыбаться. Друзья спрашивают, где его сделали таким счастливым, и он дает адресок. ЧТД (что и требовалось доказать). Я вспомнил героя «Волшебной горы», приехавшего в санаторий в Давосе: «Он [Ганс Касторп] вовсе не собирался придавать своей поездке особое значение, внутренне ожидать от нее чего-то. Напротив, он считал, что надо поскорее от нее отделаться, раз уж иначе нельзя, и, вернувшись совершенно таким же, каким уехал, продолжать обычную жизнь с того места, на котором он на мгновение прервал ее»[247].