Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез

— Ну, что ты стоишь? Пошла вон! Я тебя не хочу — убирайся!

Рабыня сейчас же выбежала из комнаты, прижимая к груди подобранную с пола одежду, а Гай Марий вслед за ней покинул свой прохладный кубикулюм и вышел на широкий двор усадьбы. Приближался вечер, солнце медленно опускалось к верхушкам высоких олив, что росли на участке Клодия. Морщась от боли, консул осторожно разминал раненое плечо, решив возобновить прерванные упражнения с мечом. Верный Кромих уже находился в боевой стойке, с тревогой оглядывая едва зажившую длинную царапину на руке господина. Но едва мужчины приступили к тренировочному поединку, как за стеной раздалось громкое женское пение.

Консул с раздражением воткнул меч в землю возле фонтана и прислушался. О продолжении занятий не могло быть и речи. Песня смолкла, но ей на смену тут же пришла другая:

— Не хочу быть сильной,

Я — женщина, ты — Бог,

Но быть красивой —

Мой королевский долг.

Да, так он и знал — Наталия была царицей у своего неведомого северного народа. Отсюда и ее благородные манеры и нежная белая кожа, и мягкие руки, не знавшие тяжелого труда и маленькие ступни ног, которые не привыкли к долгой ходьбе с тяжелой ношей. На ее родине произошла война или мятеж и девушка была вынуждена скрываться в пределах Римской империи. Как же Гай сразу об этом не догадался.

Наталия здесь одна и ей грозит множество опасностей, а этот жалкий поэтишка никак не сможет ее защитить. Только он — консул Гай Марий Каррон даст этой северной королеве все, что она заслуживает: заботу, уважение, а также… любовь и нерастраченную мужскую нежность, которая уже переполняет сердце солдата.

— … А ты холодный, как истукан,

Слова — кубики льда.

Не хочу быть сильной…

— «Вот только для кого же она сейчас поет? Если там рядом с ней этот фракиец, я задушу его голыми руками!»

Несколько мгновений Гай Марий разглядывал серую стену, что отделяла его от женщины, ставшей вдруг невероятно притягательной и желанной. Получится ли удачно взобраться на нее… то есть, на стену, конечно же… для начала.

А потом Гай почувствовал, как кто-то задел его плечо. Кромих скалился во весь свой широкий рот и, подмигивая, мотал бритой головой куда-то в сторону:

— Господин… часть стены обрушена в дальнем углу, идем, я покажу тебе. Ты проберешься незаметно, схватишь ее и унесешь сюда. Я тебе помогу, я отвлеку на себя других мужчин.

Консул улыбнулся и ответил чернокожему рабу одобрительным хлопком по широкой спине.

— Веди же скорее!

Кромих уже давно жил в Риме, но был тяжело ранен во время гладиаторских состязаний, когда гиганту из Нубии пришлось противостоять сразу трем бородатым бойцам и одной пантере, что едва удерживали на цепях двое надсмотрщиков. Каррон тогда еще был трибуном, но уже сидел рядом с Публием Котта, распорядителем тогдашних празднеств. Гай Марий был впечатлен невероятным мужеством, с которым умирающий гладиатор сражался против превосходящих его соперников.

— Прикажи остановить травлю. Я заберу этого человека себе.

Публий был в хорошем настроении, игры удались на славу, народ превозносил его до небес за недавний триумф и нынешнюю щедрость. Окровавленного Кромиха в тот же вечер доставили в казармы, где его осмотрел лекарь. Через две недели у Гая Мария появился преданный телохранитель, готовый без раздумий отдать жизнь за хозяина.

Вскоре Каррон уже оказался на стороне соседа и сейчас тихо пробирался сквозь заросли можжевельника и плюща к тому месту, откуда доносился голос Наталии. Девушка продолжала петь:

— Ледяной горою айсберг из тумана вырастает,

И несет его теченье по бескрайним по морям…

…Без меня тебе, любимый мой, земля мала — как остров,

Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом… ла-ла… ла-ла…

Она качалась в веревочном гамаке, бесстыже задрав кверху обнаженные ноги и свесив голову вниз так, что распущенные волосы ее почти касались земли. Она смеялась и стонала, раскинув руки в стороны, бормотала всякие странные слова, а потом всхлипывала и хныкала, словно обиженный ребенок.

Жгучее желание владеть этой женщиной обожгло консула словно прикосновение раскаленного меча, когда во время одного из походов ему пришлось прижигать рваную рану близ паха.

— «Я никому ее не уступлю! Никому не позволю отнять ее у меня! Наталия будет моей, но как же при этом не уронить свою гордость и не оказаться осмеянным, ведь я избегал присутствия женщин в доме, я открыто говорил, что ни одну из них никогда не назову любимой, ибо любви нет более для меня… Как же мне взять ее — эту удивительную чужестранку без единого асса, подругу опального поэта… Кто поверит, что я не околдован этой северной сиреной?!»

Гай Марий подошел ближе и Наталия широко раскрыла глаза, наконец, заметив его. А потом девушка сделала неловкое движение, пытаясь натянуть тунику на голые колени, гамак качнулся и "сирена" полетела на землю, зацепившись ступней за веревочную петлю своего подвесного ложа. Консул бросился вперед, понимая, что сильно удариться девушка не могла, однако, его помошь сейчас пришлась очень кстати. Гай Марий мгновенно освободил ножку из плена коварного гамака и опустился на колени рядом с расстроенной соседкой.

— Больно?

— Нет, просто стыдно, что ты это видел.

— Твои голые ноги разглядывал старый раб Клодия! И пускал слюни… Почему ты позволяешь ему смотреть на тебя?

К некоторому удивлению консула, Наталия засмеялась, потирая ушибленный локоть.

— Бедняга Мапроник! Я его не стыжусь, все равно ему больше нравятся черненькие грудастые красотки. А мне нравишься ты, Гай… с первого взгляда, мой Консул!

— Да…

И больше Гай не смог ничего сказать, потому что девушка вдруг обвила руками его шею и закрыла ему рот страстным поцелуем. А потом уверенно взобралась на его колени, прижалась к мужчине всем телом и продолжала целовать так самозабвенно и отчаянно, что консул тотчас сдал всю свою оборону.

Прошлое и будущее исчезли, осталось только настоящее и это гибкое податливое женское тело в его руках. Гай был готов взять ее немедленно, прямо здесь на земле и, кажется, Наталия была вовсе не против. Им обоим не было никакого дела до рабов, что могут видеть их в этот момент, весь мир перестал существовать, только желание тела слиться воедино, наполниться друг другом, как того хочет душа.

— Господин… здесь чужие.

Гай с трудом оторвался от девушки, что все еще обнимала его и перевел непонимающий взгляд на Кромиха. Тот немного растерянно указывал рукой в сторону дома. И когда консул кинул взгляд в том направлении, то увидел двух мужчин, что довольно грубо разговаривали с взволнованным Клодием.

— Что там случилось?

Наталия тоже обернулась, и, подарив Гаю последний поцелуй, медленно отстранилась от консула. Неподалеку назревала ссора, следовало вмешаться, да и заниматься любовью в данный момент было бы не совсем прилично.