Спасти СССР. Манифестация - Николай Феоктистов

– Жить-то я на что буду этот год? – горестно воскликнул Гагарин.

– Вариант пойти работать не рассматривается?

Он молча вцепился в волосы.

– Двуха на зоне, Ваня, – напомнил я, внимательно за ним наблюдая. – А может, и треху отгрузят. Ты же совсем торговаться не умеешь, а у них план по посадкам есть… Ну сам понимаешь, не маленький…

– Ыы-ы-ы… – отозвался он.

Я озабоченно покачал головой.

– У тебя денег-то сколько на кармане? В целом если?

– Пара тысяч наберется, – тускло ответил он, – плюс товар дома.

– О товаре сразу забудь, – строго сказал я. – Не, серьезно. Даже и не думай. На два года забудь – нет его.

– Я же не поднимусь потом…

– А после зоны поднимешься?

– Ыы-ы-ы… – опять замычал он.

Я задумчиво почесал бровь.

– Ладно, Ваня… Парень ты хороший, меня по-крупному не обманывал… Я так бате и сказал. В общем, поможем мы тебе.

Гагарин с надеждой вперился в меня взглядом.

– Эх… – Я обреченно вздохнул и повесил голову. – Мне батя на семнадцать лет «жигуль» обещал… Теперь он согласен дать тебе часть этих денег в долг, под пять процентов… Накинем тебе две тысячи к твоим запасам.

– Я вернусь и отдам! Да за первый же год! – Ваня начал оживать.

– Но! – поднял я наставительно палец. – Будет ряд условий, для твоей же пользы. А то засыплешься по-глупому, и пропадут наши инвестиции… Первое: деньги я тебе передам завтра вечером, и ты сразу же, даже не возвращаясь домой, уезжаешь. Добираешься до автовокзала на Обводном, садишься в автобус до Пскова – и почухал на ночь глядя. Второе: в Москву, Кронштадт и Севастополь не заезжаешь, на самолетах не летаешь. Чтобы никаких предъявлений паспорта нигде, понятно это? Никаких! Найдут.

Ваня истово кивал.

– Третье, – загнул я палец, – никаких контактов ни с кем из знакомых или родных весь этот срок. Родные есть вообще?

– Бабка с дедом в деревне. Ну и та тетка…

– Ага… Напиши им письма сегодня, что, мол, решил изменить жизнь, уезжаю на севера́, люблю-целую, скоро не появлюсь. Чтобы не подали в розыск из-за твоего длительного исчезновения. Ну и, естественно, даже не вздумай появиться до истечения срока в Ленинграде и его окрестностях – это будет расценено как нарушение конвенции. Ты уж извини, ничего личного, – холодно улыбнулся я, – но переломанные ноги – это меньшее, на что ты в таком случае можешь рассчитывать.

Гагарин вздрогнул, впечатлившись.

– Так… – продолжил я инструктаж, – на одном месте подолгу не жить, временной прописки не оформлять. Месяц здесь снял у хозяйки, месяц в следующем городе. Прокатись, что ли, по Средней Азии… Завидую даже – страну посмотришь как мало кто… Говори, что молодой писатель, работаешь над сюжетом, собираешь материал для книги. Кстати, а и попробуй вести путевые заметки – кто знает, вдруг да получится? Заодно будет что предъявить при случае… Веди обычную жизнь – не замыкайся, но и без гульбищ в ресторанах. Попадание в милицию для тебя заканчивается сроком. Это понятно?

– Да! – Он впитывал мои слова, как губка воду.

– Так… – Я ненадолго задумался. – Паспорт и свидетельство о рождении не забудь взять. С собой один нетяжелый портфель – и все! Одеться как обычно, идти спокойно, не оглядываясь и не суетясь.

– Что… – пошел он белыми пятнами. – За мной следить могут?

– Скорее всего, – отмахнулся я, – не бери в голову, оторвемся… Я помогу. Давай так… – Я пожевал губы, прикидывая.

Черт побери, а ведь за ним действительно могут следить! В животе похолодело, и я почему-то сразу представил Мелкую в приемнике-распределителе для сирот.

– Так… – провел рукой по лицу, словно смахивая налипшую паутину. Перед моим внутренним взором встали проходные подвалы и чердаки кварталов вокруг Московского вокзала. – Завтра ровно в семнадцать ноль-ноль ты сворачиваешь с Невского на Лиговку и неторопливо идешь в сторону Обводного. Когда я тебя окликну, ты со всех ног – в буквальном смысле этих слова, Ваня, я не шучу! – сразу бежишь ко мне, а потом за мной. Все понятно?

– Да! – Он энергично кивнул и, прижав руки к груди, истово воскликнул: – Я твой должник!

– Сочтемся, – бросил я, вставая. – Ну иди, а я минут через пять. Смотри, не подведи меня, Ваня…

Стихли шаги Гагарина, и я осел на стул.

– Цэ. Рэ. У… – Я прочувствованно, буква за буквой, выплюнул имя своего врага в тишину аудитории, и лицо мое перекосило от омерзения.

Рогофф. Фолк. Вот как?! Как они умудряются подобраться ко мне так близко?

Я замотал головой, стараясь прийти в себя. Было предельно ясно одно: надо срочно выдергивать Мелкую из снятой через Гагарина квартиры. В голове у меня тяжело заворочался метроном, словно начиная отсчет последних оставшихся часов.

– Так. Так. Так, – проговорил я вслух, пытаясь определиться с приоритетами и выстроить в уме геометрию необходимых маршрутов. Последнее мне и помогло. Я вдруг сообразил, что стою в пяти минутах ходьбы от первой нужной точки, и громко подвел черту под своими метаниями: – Так!

Трамвая ждать я не стал и остановку до Сенной протрусил рысцой. На Ефимова, у Горжилобмена, было привычно людно: завсегдатаи степенно перемещались вдоль застекленных щитов с платными объявлениями, выписывая интересующие их варианты.

Вот прямо туда мне было не надо. Я приник к простенкам и водосточным трубам, которые были обильно, на много слоев, заклеены разновеликими рукописными бумажками с топорщащимися отрывными номерками телефонов.

«Ага, вот. – Я встрепенулся, найдя наконец нужное: – Помощь в съеме хороших квартир. Телефон…»

За двадцать минут поисков я нашел еще одного такого маклера и на том остановился. Время продолжало неумолимо шуршать убегающими песчинками и гнало меня вперед.

От Ефимова до Бородинской было лишь два квартала наискосок. Быстрая ходьба прочистила мне мозги, но, даже поднимаясь по лестнице, я так и не решил для себя окончательно, что буду сейчас говорить Мелкой.

Я не стал звонить и открыл квартиру своим ключом. В темной прихожей стояла глухая тишина, и к большой комнате, что была за поворотом, я невольно крался. Дойдя, слегка двинул дверь и заглянул в образовавшуюся щель.

Мелкая сидела за письменным столом, почти спиной ко мне, и, склонив голову к плечу, выводила что-то в тетради. Светила лишь одна настольная лампа, и комната была наполнена уютным полумраком.

– Привет, – сказал я мягко и переступил через порог.

Девушка дернулась, разворачиваясь. Улыбнулась светло:

– Как хорошо, что ты пришел!

От этих немудреных слов мне стало еще горше.

Я включил верхний свет. Изучил один угол комнаты. Второй.