Архипелаг Исчезающих Островов - Леонид Платов

— Жребий, жребий! — сказал он.

Мы бросили жребий, согласно хранимым с детства романтическим традициям, и мой друг выиграл. Ему выпало ехать, мне — оставаться. На другой день он уехал с Химкинского речного вокзала.

Я проявил о нем заботу до конца.

— Не бери стихов, — посоветовал я, помогая Андрею укладываться. — Прочтешь ей потом, когда поженитесь.

Он сделал вид, что не понял или не расслышал меня.

Мне стало немного грустно, когда он уехал.

Я привык, что в Москве мы всегда проводим время вместе: он, я и Лиза. Теперь я остался в Москве один, а Лиза и Андрей были вдвоем в Весьегонске. Я представил себе, как они катаются на лодке по синему заливу и Лиза звонким голосом поет “Отраду”. Потом идут зеленой улицей вверх, проходят мимо аккуратных бревенчатых домиков, обсаженных цветами, и медленно поднимаются к обрыву. Заходит солнце, стволы сосен делаются прозрачно-розовыми. К ночи начинают сильнее пахнуть маттиола и табак.

Только бы он не начал читать стихи!..

Вернулся Андрей неожиданно рано, не пробыв в Весьегонске и недели. Вернулся надутый и мрачный.

— Ты почему такой? Лизы не видал?

— Видал. Уже купил обратный билет, а тут она заявляется. Объезжала район. В общем, разминулись с ней…

— И поговорить не удалось?

— Обменялись несколькими словами. Привет передавала тебе. Она возвращается на будущей неделе в Москву…

Андрей рывком сдернул с себя пальто, швырнул на диван. Я с удивлением наблюдал за ним. Я никогда еще не видел его в таком настроении.

— Ну и накурил же ты, Лешка! — брюзжал мой друг умываясь. — Хоть бы форточку открыл! Сидишь, как в норе. Зарылся с головой в таблицы и карты свои…

— Да ты не злись, — сказал я спокойно. — Ты по порядку рассказывай… Ну-с, сел ты, стало быть, на пароход…

Да, сел он в Москве на пароход. Чудесный лайнер, замечательный. Белым-белехонький, без пятнышка. Блеск, чистота, как полагается на морском корабле.

Море тоже было замечательное. (Читатель помнит, что Андрей не был щедр на эпитеты.) И покачивало основательно, не на шутку; в таких замкнутых со всех сторон водохранилищах ветер разводит большую волну.

В нижнем, южном, углу Рыбинского моря располагается Рыбинск, в правом, восточном, — Пошехонье-Володарск, в левом, западном, — Весьегонск.

Несмотря на сильный противный ветер (моряки говорят: “мордотык”), Андрей не уходил с палубы и разглядывал море в бинокль как строгий приемщик, как инспектор по качеству. Но придраться было не к чему — Лиза сделала свою работу хорошо.

Навстречу, ныряя в волнах, двигались пассажирские пароходы, нефтевозы, буксиры, баржи со строевым лесом. Особенно много было плотов. Не тех хлипких, связанных кое-как, вереницы которых гоняли по Мологе когда-то, а сбитых особым образом, морских.

“Так называемые “сигары”, — с удовольствием пояснил стоявший на палубе моряк. — Тяжелые плоты, по семь и по восемь тысяч кубометров. Плавучий дровяной склад…”

Эти “плавучие склады” плыли на длинных тросах следом за пароходами. Теперь уж плотовщикам не приходилось маяться с плотами, как раньше, то и дело снимать их с мелей, проталкивать на перекатах. Море было глубоко и просторно.

Все расстояния с появлением Рыбинского моря чудесным образом сократились. Теперь от Пошехонья, Рыбинска и Весьегонска рукой было подать до Москвы!

Андрею вспомнился отъезд Петра Ариановича на железнодорожную станцию после его увольнения. На лошадях, по грязи, под дождем!..

В Пошехонье-Володарске Андрей воспользовался получасовой стоянкой и сошел на берег. Он прогуливался по набережной, любуясь своим белоснежным двухпалубным пароходом, — со стороны тот выглядел особенно внушительно. Гордость пассажира — одна из забавных разновидностей гордости — овладела моим другом. Он остановил проходившего мимо грузчика.

— Красив? — спросил Андрей, указывая на лайнер.

— Красив, — охотно согласился грузчик. — Не видали таких, пока море к нам не подошло…

— Выбрались из медвежьего угла?

— Какой там угол! — с достоинством сказал пошехонец. — На самом бойком перекрестке живем. — Он посмотрел на часы, висевшие над зданием порта. — Сейчас будут гудок давать. К отправлению. Не отстали бы от парохода, гражданин!

Таков был конец захолустья. Пошехонск — Володарск стоял теперь на обочине большой морской дороги. Мимо тянулись караваны: из Белого моря — на Черное, из Балтики — на Каспий, с Каспия — на Баренцево…

На рассвете лайнер Андрея остановился у причалов весьегонского порта.

Город, стоявший на высоком берегу, среди мачтовых сосен, выглядел гораздо красивее и компактнее, чем раньше. Андрею пришло на ум сравнение. Строители подняли Весьегонск на вытянутой ладони, чтобы видно было проходящим мимо кораблям: “Вот он, наш новый город! Смотрите, любуйтесь на него!..”

И впрямь, огни Весьегонска, по свидетельству лоцманов, были видны в море издалека.

Размахивая чемоданчиком, Андрей медленно шел в гору по незнакомым улицам. Они были очень зеленые и тихие.

Город потерял свое прежнее административное значение по довольно редкой причине: за неимением района. В результате затопления Весьегонский район почти целиком ушел под воду. Поэтому районные учреждения переехали в другой город.

Но Андрею не нужны были районные учреждения. Он искал лишь контору строительного участка.

Вздорные собачонки, не признавшие в нем весьегонца, провожали его в качестве шумного эскорта от пристани до самой конторы. Но там моего друга ждало разочарование.

— Елизаветы Гавриловны нет, — сказали ему. — Уехала по трассе.

— По трассе? Вот как?

Андрей поставил чемодан на пол и с огорченным видом вытер платком лицо и шею. Припекало.

Кудрявой машинистке, стучавшей в углу на “Ундервуде”, стало, видно, жаль его.

— А она скоро приедет, — утешила девушка Андрея, прервав на минуту свою трескотню. — Дня через два или через три. В Переборах побудет и в Ситцевом. Может, еще в Поморье заглянет. Она собирается в Москву, ей нельзя задерживаться… так что погуляйте пока в Весьегонске. Наш городок маленький, не заблудитесь…

Андрей хотел было сказать, что до недавнего времени знал в Весьегонске каждый переулок, даже каждый проходной двор, но только поблагодарил за ценную справку.

Он вышел из конторы в раздумье. Ждать — поджидать было не в его характере. Да и времени было у него не так уж много. Москва не выходила у него из головы. Как там? Нет ли новостей в отношении экспедиции? Не возникло ли в высокой инстанции непредвиденных затруднений? Сумеют ли с ними справиться Леша и Степан Иванович?

В конторе говорили, кажется, о деревне Поморье? Лиза, возможно, заедет туда из Перебор — в поморьинском колхозе живет у нее престарелый дед.