Марко Поло - Сергей Нечаев

А вот биограф Марко Поло Жак Хеерс уверен, что «Марко никогда не доходил до Мадагаскара, которому он тем не менее посвящает длинную главу, полную описаний животных и растений»{372}.

К сожалению, в этом своем рассказе Марко Поло вновь позволяет себе «смешение реальных фактов и вымысла». Вот, например, такое «свидетельство»: «Есть там птица гриф, появляется в известное время года, и во всём гриф не таков, как у нас думают и как его изображают; у нас рассказывают, что гриф наполовину птица, а наполовину лев; и это неправда. Те, кто его видел, рассказывают, что он совсем как орел, но только, говорят, чрезвычайно большой. Кто его видел, описывают его, как я слышал, так: рассказывают, что гриф очень силен и очень велик; схватит слона и высоко-высоко унесет его вверх, на воздух, а потом бросит его на землю, и слон разобьется; гриф тут клюет его, жрет и упитывается им. Кто видел грифа, рассказывают еще, что если он расправит крылья, так в них тридцать шагов, а перья в крыльях двенадцати шагов; по длине и толщина их»{373}.

А еще удивительно, что Марко Поло вдруг начинает весьма подробно описывать малоизвестные войны татар. По мнению Генри Харта, эти страницы не делают его книгу «интереснее и никак не освещают ни личность Марко, ни виденные им страны»{374}.

Но еще невероятнее то, что дальше у Марко Поло вдруг идет описание России и Сибири.

Биограф Марко Поло Лоуренс Бергрин в связи с этим недоумевает: «В заключительных главах своей хроники Марко в ненасытной любознательности занимается столь малоизвестной страной, как Россия. В действительности маршрут обратного пути не пролегал ни мимо России, ни мимо других северных стран, неожиданно возбудивших его интерес»{375}.

Генри Харт также отмечает: «Хотя нет буквально никаких данных о том, что Марко был в России, глава, посвященная этой стране, полна подробностей, частью верных, частью совершенно ошибочных»{376}.

Соответственно, и нам нет никакого смысла останавливаться на этом.

Как бы то ни было, корабли Хубилай-хана всё-таки пришли туда, куда требовалось, то есть в нынешний Оманский залив. В месте его перехода в Персидский залив находится остров Кешм. Это самое узкое место между двумя проливами.

Это значило, что наши венецианцы завершили, наконец, свое «кругосветное плавание» и добрались до города-порта Ормуза, лежащего в восьми километрах от Кешма.

И тут опять невольно возникает вопрос. От Цейлона до Ормуза — 3325 километров по прямой на северо-запад. Зачем же Поло нужно было делать огромный «крюк» к Мадагаскару, Занзибару и Абасии? Ведь это же почти девять тысяч километров, что удлиняет путь домой на пять с половиной тысяч километров!

Ответ на этот вопрос прост: скорее всего, они этот «крюк» и не делали. Именно по этой причине, кстати, Жак Хеерс называет их обратный путь «вымышленным кругосветным плаванием (periple imaginaire)»{377}. Вероятно, они просто проплыли вдоль западного побережья Индии и повернули в Оманский залив, не выходя за пределы Аравийского моря.

С другой стороны, В. Б. Шкловский в своей книге о Марко Поло пишет: «Корабли заблудились. Компас не помогал: капитан давно умер»{378}. И добавляет: «Я смотрел на карту морских течений и, кажется, понял, почему попал Марко Поло на занзибарский берег. Корабль, идущий почти без экипажа, увлечен был экваториальным течением»{379}.

Наверное, в XIII веке можно было заблудиться и так. Но как-то сомнительно, ведь корабли Хубилай-хана не были приспособлены для океанских переходов, и экспедиция явно должна была двигаться вдоль побережья.

Итак, корабли оказались в Ормузе. Как уже говорилось, путешествие по морю продолжалось 18 месяцев, и из шестисот человек, сопровождавших принцессу Кокачин, в живых остались немногие. В том числе только один из персидских послов по имени Коджа (Кожа), а также Никколо, Маттео и Марко Поло и монгольская принцесса.

Биограф Марко Поло Генри Харт отмечает: «Высадка в Ормузе ничем не напоминала те дни, когда венецианцы, стремясь добраться до Китая, по каким-то неведомым причинам отказались от мысли плыть из Ормуза на корабле. Теперь, когда Поло приехали в качестве послов великого хана, они взирали на город гораздо радостнее. Они любовались множеством кораблей, которые нагружались и разгружались у причалов Ормуза — тут были китайские джонки, персидские корабли всех типов и размеров, быстрые суда арабов — арабы постепенно захватывали в свои руки все морские торговые перевозки между Красным морем и китайскими берегами»{380}.

От себя добавим, что торговля с Индией и Китаем до открытия португальцами морского пути вокруг Африки осуществлялась исключительно через Ормуз, который в те далекие времена был ключом к Персидскому заливу.

«Главным предметом вывоза из Ормуза <…> и других пунктов в Индию, в обмен на индийские товары, были лошади»{381}.

Здесь было много европейцев: генуэзцев, пизанцев и венецианцев. Здесь звучали практически все языки мира: персидский, арабский, индийский, китайский… Все причалы в Ормузе были буквально завалены товарами: пряностями, финиками, изюмом, мускатным орехом, сандаловым деревом, всевозможными тканями, розовым маслом, сахаром, рисом и т. д.

В Ормузе путешественники узнали, что правитель Аргон к тому времени уже умер (возможно, он был отравлен врагами, и произошло это 10 марта 1291 года).

Как рассказывает сам Марко Поло, «Аргон умер, и невеста была выдана за Казана, его сына»{382}. Точнее, за Газана, который правил потом с 1295 по 1304 год (он был воспитан в буддизме, но впоследствии принял ислам и имя Махмуд).

Теперь венецианцы были уверены, что дело сделано и они могут, наконец, считать себя свободными от службы Хубилай-хану. Но их ждало жестокое разочарование: отпускать их никто не собирался. Более того, юная принцесса Кокачин стала кричать, что не останется одна в незнакомой и опасной стране, а раз она была принцессой — ее слово было равносильно закону. И сколько венецианцы ни умоляли, сколько ни обещали вернуться — всё было бесполезно…

Так наступил новый, 1294 год. А через несколько месяцев венецианцы узнали, что Хубилай-хан умер в своем роскошном дворце. Произошло это 18 февраля 1294 года, и ему было в тот момент 78 лет.

Когда точно Поло получили весть о смерти Хубилая — об этом можно только строить предположения. Как бы то ни было, они явно испытали чувство горя, но одновременно «они и радовались и поздравляли себя с тем, что избежали гибели, которая грозила бы им, останься они при дворе великого хана дольше. Благосклонная судьба не отвернулась от них и на этот раз, она умудрилась вновь спасти им жизнь и имущество в тот момент, когда они уже оставили всякую надежду добраться до родных краев»{383}.