Иная тень - Андрей Мартьянов

– Живы? – Это был голос Казакова. – Я тоже немножко жив. Мать твою, да что здесь происходит?

Интересный был вопрос.

* * *

Черные дымные клубы медленно рассеивались в почти неподвижном воздухе, поднимаясь к расцвеченному пока еще тусклыми вечерними звездами небу. На востоке горел оранжево-пурпурными красками закат. От «Триглава» и американского «Гурона» остались лишь неприятные человеческому глазу остовы. Менее крупный российский катер превратился в груду закопченных обломков, разбросанных в радиусе двухсот метров. «Гурон» еще сохранял форму – можно было различить кабину с выбитыми стеклами и деформированные стабилизаторы в передней части корабля, зато корма модуля вообще перестала существовать, полностью испаренная высокотемпературным разрядом.

Когда вызванный взрывами смерч утихомирился, из вездехода наружу высыпал почти весь уцелевший экипаж.

– Красиво сработано. – Веня Гильгоф, поднявшись на ноги, вытащил из своей сумки сумки ПМК, включил камеру и принялся снимать, заодно комментируя: – Жаль, что не успел заснять основные события. Итак, мы видим, что два космических корабля – один якобы ничейный, другой принадлежащий флоту Соединенных Штатов – полностью уничтожены. Кем – неизвестно. За несколько секунд до описываемого происшествия я и некоторые мои коллеги заметили вспышку от ядерного взрыва, произошедшего в космосе.

– Можно, я дополню? – угрюмо сказал Казаков и повернулся так, чтобы Гильгоф сумел его заснять. Когда миниатюрная линза объектива оказалась направлена точно на лейтенанта, он громко и отрывисто произнес: – По имеющимся у меня сведениям, на орбите Сциллы находился штатовский дальний рейдер «Франклин Рузвельт». Предположительно именно он и порадовал нас прощальным фейерверком. Потом некто, расправившийся с «Рузвельтом», ударил по нам.

– Снято! – усмехнулся доктор. – Теперь давайте-ка заберемся внутрь вездехода, врубим печку на полную катушку и обсудим, что делать дальше. Думаю, всем понятно, что избежав одной неприятности, мы со всего размаха влипли в следующую, не менее фатальную.

– Если хотите согреться, Веня, – пожалуйста, – зло буркнул Казаков. – Я прогуляюсь и осмотрю место происшествия. Это быстро, не беспокойтесь, не замерзну.

– А в Торе ничего не сказано про наше положение? – поддела Гильгофа Маша.

– В Торе сказано про все! – заявил ученый. – Я бы охарактеризовал происходящее фразой Иакова: «Как страшно сие место!» Пожалуй, господин лейтенант, я еще недостаточно промерз, чтобы отказать вам в своем обществе. Идемте, поглядим, что осталось от американцев.

Отправились вчетвером – Казаков, Маша Ельцова, опять не сумевшая одолеть собственное любопытство, Бишоп, которого никто не звал, и, разумеется, Веня Гильгоф.

К счастью, расстояние до «Гурона» было небольшим – всего-то метров двести пятьдесят. До «Триглава» идти было гораздо дальше.

– С севера приближается облачный фронт, – внезапно подал голос Бишоп и, вытянув руку, указал на полоску абсолютной тьмы, накатывающейся со стороны полюса Сциллы. – Для полноты впечатлений нам только снежной бури не хватает.

– Да уж, положеньице, – пессимистичным тоном отозвался Гильгоф, целеустремленно топая вслед за Казаковым и молчаливой Машей. – Бишоп, вы, как существо, наделенное логикой в большей степени, нежели человек, как оцените перспективу?

Бишоп подумал, кашлянул и полушепотом произнес:

– Жопа.

Гильгоф восторженно ухнул:

– Исключительно емко и крайне необычно для искусственного организма. Ой, Бишоп, поверьте, я достаточно много общался с андроидами, даже разрабатывал кое-какие схемы для русской модели биороботов, но честное слово, ни один из них не умел ругаться! А вообще-то вы правы.

– Между прочим, – произнес андроид, – я начинаю чувствовать себя очень неуютно. И вовсе не потому, что мороз. Мне кажется, здесь очень высокий фон ионизирующего излучения.

Они как раз подошли к черному скелету, еще час назад являвшемуся великолепным, прекрасно оснащенным атмосферным штурмовиком. Казаков не без удивления разглядывал дымящиеся обломки.

– Нам неслыханно повезло, – наконец изрек лейтенант. – Во-первых, хамство неизвестных джентльменов с орбиты направлялось только против летательных аппаратов. Если бы ударили по транспортеру и зданиям колонии, мы бы сейчас не разговаривали. Во-вторых, не взорвались боеголовки этих ракет. – Он широким жестом указал на лежащие у края выжженной плазмой воронки искореженные желтые снаряды. – Сработала система защиты от внешнего воздействия. Иначе нас бы просто смело.

– Это ядерные ракеты? – спросила Маша, чисто инстинктивно отодвигаясь в сторону.

– Нет, – покачал головой Казаков. – Самые обычные. Если верить маркировке – заряды объемно-взрывного действия. Но нам для путешествия на тот свет хватило бы.

– А это что? – заинтересовался Гильгоф, подходя к недлинной металлической трубе, валявшейся поодаль. Он всмотрелся, наклонившись, и вдруг заорал: – Всем назад! Быстро!

Казаков уже усвоил, что ученого из «Калуги-9» лучше слушаться и не противоречить ему. Сказано – бежать, значит надо бежать. Бросились в сторону, и, когда обломки «Гурона» остались шагах в пятидесяти за спиной, запыхавшаяся Маша спросила:

– Веня, что вы отыскали?

– Мама дорогая, – выдохнул Гильгоф. – Как не везет, а? Мария Дмитриевна, включите-ка дозиметр!

Ельцова запросила данные со своего ПМК и поперхнулась. Жидкокристаллический экран залился красным цветом, а динамик выдал яростный предостерегающий треск.

– Господи, – только и произнесла Маша. – Фон гамма-излучения в триста раз превышает норму!

– Там повсюду раскидан плутоний из реакторов, – пояснил Гильгоф. – Полагаю, мы схватили изрядную дозу, прогуливаясь вокруг разрушенного «Гурона».

– Ведем себя, как полные идиоты, – сокрушенно ответил Казаков, быстро шагая к вездеходу. – Ну ладно, мы люди, нам простительно… А ты, Бишоп, почему ушами хлопал?

– Он предупредил, – ответил за андроида Гильгоф. – Но я не обратил внимания. Можно было сразу догадаться, что при взрыве радиоактивные материалы разбросает на несколько десятков метров вокруг. Когда придем, нужно будет съесть по таблетке из личной аптечки.

Ельцова знала, что современная медицина достигла такого уровня, когда лучевая болезнь излечивается быстро и не оставляет последствий, но рисковать все равно не хотелось. Тем паче что дозиметр продолжал паниковать – гамма-фон был чрезмерно высоким даже на удалении от обломков американского корабля. Разбитые взрывом стержни реакторов усеяли своими частицами очень большую территорию. Значит, долго оставаться возле базы будет нельзя – чистое самоубийство.

Изрядно стемнело, и единственными огнями, видимыми на равнине, были фары вездехода да несколько костерков там, где раньше находились корабли – видимо, догорал пластик. Маша очень хотела как можно быстрее оказаться в салоне транспортера – хоть какая-то защита от холода и радиации. Но вот что делать дальше?