Лесные солдаты - Валерий Поволяев

Под одним разбитым снарядами хутором они подорвали немецкий вездеход с гусеницами вместо задних колёс – поставили мину на «авось», не рассчитывая на успех – скорее сделали это для подстраховки, поскольку собирались на хуторе отдохнуть и устроить небольшую постирушку, вездеход на эту мину и налетел. Налетел крепко – одно из передних колёс сорвалось с оси и унеслось по воздуху от места подрыва метров на двадцать пять, второе, отрубленное, укатилось так далеко, что его и не нашли.

Убитых немцев, находившихся в вездеходе, оттащили в придорожную канаву, оружие и еду забрали… Маленький солдат долго стоял у подбитого вездехода, вдыхал печёный дух гари и задумчиво ковырял пальцами гусеницу вездехода.

– Ты чего, Ломоносов? – поинтересовался лейтенант. – Не случилось ли что?

– Нет, не случилось. Погляньте-ка, из чего немцы начали делать стальные гусеницы? – он вновь ковырнул пальцем один из траков. – Из первосортной резины.

– Думаю, что в резину эту они кое-что добавляют, – лейтенант так же, как и Ломоносов, поддел заусенец на новеньком, чёрном, ещё не стершемся траке, вставленном в общую цепь гусеницы, трак был жёсткий, тяжёлый, совсем не резиновый. – Чугун, например, – добавил лейтенант.

– Головы, – уважительно произнес Ломоносов. – Шурупят.

– Не хвали врага, – предупредил лейтенант, – так и до беды недалеко.

– А кто нас услышит? Особый отдел? Так его тут нету.

– У особого отдела, Ваня, и уши большие – побольше репродукторов будут, и руки длинные.

К ним приблизился Ерёменко, деликатно похмыкал в кулак.

– Ну, чего у тебя, докладывай.

– Да вот, странная штука… В ранце у убитого фрица старую русскую книжку нашёл. Ещё дореволюционную, с ятями.

– Ну-ка, ну-ка, – лейтенант протянул руку к книжке, которую мял в пальцах Ерёменко.

Это было дешёвое издание, отпечатанное на грубой желтоватой бумаге – правила поведения гимназиста. Как, зачем, почему, при каких обстоятельствах книжка эта попала в немецкий «сидор», для чего – вот интересный вопрос. Что хотел сделать с нею почивший в бозе фриц?

Старый шрифт, наполовину стершийся, зачитанный, с ятями и «феодорами», с мудрёными завитушками, обрамлявшими заглавные буквы. Занятное издание. Лейтенант вслух прочитал название книжки.

– «Наставление для учеников гимназий, прогимназий и реальных училищ Москвы». Отпечатана аж… в тысяча девятьсот девятнадцатом году. – Чердынцев перелистал несколько страничек. – «До окончания уроков ученик может уйти из учебного заведения лишь с разрешения директора или инспектора», – лейтенант невольно фыркнул: всё, как и в нынешние времена, ничего не изменилось… Хотя нет, изменилось. – «На другой день после сего должна быть от родителей записка о времени, когда уволенный до окончания занятий ученик прибыл домой».

Этого в пору чердынцевского школярства уже не было – записки не требовались. Лейтенант перелистал ещё несколько страничек.

– «Накидывать на плечи верхнее платье, не одевая в рукава, не разрешается», – Чердынцев замер на мгновение, словно бы не верил тому, что прочитал в этой, не самой умной книжке, потом тряхнул головой. – Ерунда какая-то, бред сивой кобылы… Только зачем этот бред немцам понадобился?

– И я о том же думаю, товарищ лейтенант.

– «Посещение театра дозволяется всякий раз по особому разрешению училищного начальства. Письменное разрешение, выданное для посещения театра и других зрелищ, ученик обязан иметь при себе». – Чердынцев захлопнул книжку. – Скорее всего, один из убитых фрицев был русским, из белогвардейцев. Учился в Москве. Потом попал в Белое движение. Бежал, осел в Германии. А сейчас Гитлер забрал его к себе в армию. А это, – Чердынцев тряхнул в руке книжку, страницы рассыпались с тихим готовым шуршанием, – ностальгическое.

Отдохнуть на безымянном хуторе не удалось, группа Чердынцева двинулась дальше. Цель перед ней стояла прежняя – догнать своих.

Через полчаса около подорванного вездехода остановился немецкий броневик, украшенный крупным бело-чёрным крестом, следом – две грузовые машины.

Это была команда так называемого свободного поиска: немцев в округе начали беспокоить партизаны, совершавшие быстрые налёты – они появлялись стремительно, возникая будто бы из воздуха, из ничего, и также стремительно исчезали, попытки отыскать их никаких результатов не давали, поэтому начальник местного СД – службы безопасности, договорившись с квартировавшим в районе полевым охранным батальоном (без армейской поддержки серьёзное прочёсывание организовать было невозможно), создал три моторизованных летучих группы… Цель у групп была одна – найти партизан.

Руководивший командой обер-лейтенант, выпрыгнув из броневика, приказал:

– Выпускайте собак!

Команде были приданы три собаки, рослые широкогрудые овчарки, через несколько минут они взяли след. Обер-лейтенант втянул длинным носом едкий запах гари и произнёс довольным тоном:

– Запах свеженький… Значит, партизаны ушли отсюда совсем недавно, – он хлопнул ладонью о ладонь, звук получился звонкий, руки у него были затянуты в тонкие кожаные перчатки, – пошевелил пальцами, будто щупальцами. – Тут-то мы их и накроем. – Прислушался к лаю, доносившемуся из леса, и повторил: – Тут-то мы их и накроем…

Первым лай собак услышал маленький солдат; задерживая в себе дыхание, он сделал стойку, словно лесной зверь и, подождав, когда рядом с ним поравняется Чердынцев, сообщил ему об этом.

– Похоже, за нами гонятся, – сказал он.

Чердынцев остановился, прижал локоть к животу – будто под грудь руку подложил, только так можно было утишить бой сердца, послушал пространство. На лице его ничего не отразилось.

– Раз гонятся – дадим бой, – спокойно проговорил он. – Патронов и гранат у нас для этого хватит… А пока, Иван, вперёд и только вперёд. Попробуем оторваться.

Отряд лейтенанта уходил всё дальше и дальше в лес. Собачий лай поначалу стих, сделался глухим и далёким, но потом неожиданно усилился и очень быстро приблизился: то ли у немцев имелся проводник, знающий, где и как можно сокращать расстояния, то ли произошло ещё что-то. Чердынцев, услышав лай овчарок, подогнал людей:

– Быстрее, быстрее, не отставайте.

Понятно стало, как божий день, что немцы в конце концов их догонят, схватки не избежать, поэтому сейчас главное – выбрать выгодную позицию для боя. Но лес есть лес, в нём всё одинаковое, и выгода может быть только в одном – во внезапности, в первом выстреле.

Группа выдыхалась, лейтенант видел это – люди слабели на глазах, корчились, разрывая себе лёгкие мучительным кашлем, спотыкались, падали, но тут же поднимались и бежали дальше, стремясь уйти от назойливого собачьего лая.

– Вперёд, не отставать! – подгонял их Чердынцев.

Собачий лай вновь ослабел, удалился, и лейтенант подумал: не к добру это, пройдёт несколько минут и лай окончится где-нибудь совсем рядом, гораздо ближе, чем в прошлый раз; так оно и вышло – одышливое рявканье овчарок начало раздаваться едва ли не в сотне метров от группы.