Вселенная Айн Рэнд - Гэри Вайс

Я невольно закивал: не делая вид, будто согласен, и даже не от усталости — я действительно был согласен с Колвином. Но ведь этот бывший менеджер, рационально мыслящий и приятный в общении, тоже не верил в пользу пособий по безработице, а подобная позиция, стань она законом, может отбросить Америку далеко назад: в те дни, когда жители Великих равнин умирали с голоду на окраинах равнодушных городов. Я сильно сомневаюсь, что отставной менеджер хедж-фонда, сидевший передо мной, стал бы настаивать на своей позиции, сделайся он дальнобойщиком вместо того, чтобы пойти в финансисты. И он не стал бы в этом случае другой личностью. Просто не в рациональных личных интересах дальнобойщика ратовать за отмену пособия по безработице. Точно так же, как не в рациональных личных интересах Айн Рэнд было отказываться от программы Medicare, когда она стала старой и больной. Но нет сомнений, что противиться программам, которые гарантируют выплату пособий по безработице, продуктовые карточки и бесплатное медицинское обслуживание, — в рациональных личных интересах очень многих менеджеров хедж-фондов, банкиров и прочих богачей, лишенных социального сознания. Какое им дело, если мы вернемся во времена гувервилей? Им-то не придется там жить. В этом и состоит их эгоизм.

«Это вопрос нравственности, — сказал Колвин. — Это дискуссия о нравственности».

С этим я не мог согласиться. В конечном итоге национальные дебаты о правах и системе социальной защиты сводятся к вопросу о том, права ли Айн Рэнд, когда воспевает капитализм и ставит знак равенства между рынком и свободой, между правительством и «пушкой». Однако ее система верований выходит далеко за пределы бизнеса, финансов и вопроса о том, нравственно ли лишать правительство его функций и урезать программы поддержки неимущих. Рэнд умудряется просочиться в дискуссии, не имеющие отношения к деньгам и капитализму.

И вот здесь волосы действительно встают дыбом.

Читая интервью Ярона Брука в «Jerusalem Post», где лидер объективистов, рожденный в Израиле, принимает сторону арабов, когда вопрос заходит о частной собственности,[113] можно прийти к выводу, что при столкновении религии, предрассудков и частной собственности объективисты всегда предпочитают собственность.

Однако на самом деле это не совсем верно.

В 2010 году одна проблема, связанная с правом собственности, разрослась до национальных масштабов. Я имею в виду вопрос о том, имеют ли нью-йоркские мусульмане право построить мечеть и культурный центр всего в паре кварталов от «Ground Zero» — того места, где стояли башни Всемирного торгового центра. Противоборствующие стороны были обозначены недвусмысленно: частная собственность против правительства, которое изо всех сил (и безуспешно) пыталось положить конец противостоянию. Мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг сказал: «Дело в том, что это здание находится в частной собственности, и владельцы имеют право использовать его как место для молитвы».[114] У Рэнд был радикальный взгляд на частную собственность. «Право на жизнь — источник всех прав, а выражаются они в первую очередь в праве на собственность. Без права на собственность другие права не имеют смысла», — говорила она в «Добродетели эгоизма».[115]

Однако объективисты, которым вроде бы полагается отстаивать частную собственность, выступили против строительства мечети рядом с «Ground Zero» и призывали правительство использовать вовсе не метафорическую, а самую настоящую «пушку» для предотвращения строительства. Леонард Пейкофф в июне 2010 года озвучил официальную позицию объективистов в подкасте, который доступен в Интернете: «Во всех возможных разрешениях должно быть отказано, а если это их не остановит и они построят мечеть, правительство должно разбомбить ее, сровнять с землей». Разумеется, предварительно эвакуировав людей, но «без какой-либо денежной компенсации владельцам собственности».[116]

Здесь прекрасно видно, как здравый смысл наталкивается на то, что Рэнд называла «трайбализмом», — на предубеждение против мусульман, причем трайбализм побеждает. Одно дело выступать против появления мечети на том месте, которое столь памятно выжившим 11 сентября: точно так же люди протестовали в 80-е годы против учреждения в Освенциме монастыря.

Однако видеть в этой мечети вражеский форпост, не имея к тому никаких оснований, значит, очертя голову ринуться в пучину предубеждений. Рэнд порицала всякие предубеждения в статье 1963 года о расизме, которая была перепечатана в антологии «Добродетель эгоизма». Она называла расизм «самой низшей, откровенно жестокой и примитивной формой коллективизма».[117]

Рэнд всегда охотно занимала непопулярные позиции, поэтому вполне могла бы поддержать строительство мечети, если бы дожила до 2010 года. Но я склоняюсь к мысли, что все-таки не поддержала бы, потому что ближе к концу жизни на нее снизошло некое озарение: она вдруг осознала то, на что всегда закрывала глаза, — собственную принадлежность к еврейскому народу. Это признание своего наследия, как мне кажется, проявилось ивее произраильской позиции, которую она публично заняла в 1970-е годы, а не публично — еще раньше. Барбара Бранден сказала мне, что это произошло, скорее всего, в конце 1950-х годов.

Стремительное бегство Рэнд от своих этнических корней стало одним из самых заметных событий ее ранней биографии. Она происходила из нерелигиозной (и по русским, и по иудейским меркам) семьи, где отмечали только Песах — иудейский праздник, возможно, наиболее близкий идеологии объективизма, поскольку бегство детей Израилевых из Египта[118] совершилось в их рациональных личных интересах (и напоминает забастовку Галта). Может сложиться впечатление, будто Рэнд стремилась отстраниться от иудаизма, не желая, чтобы ее ассоциировали с тем, что можно обозначить как дела еврейские. По прибытии в США она не стала обманывать иммиграционные службы: в списке пассажиров она обозначена как «еврейка»,[119] — однако она немедленно переделала свою явно еврейскую фамилию на англоязычный лад и не сообщала своего настоящего имени (Алиса Розенбаум) никому, кроме ближайшего окружения.[120]