Королевский подарок - Джулия Гарвуд

– Не пойму, что со мной, – тихо проговорила Николя и потеряла сознание.

– Она опять впала в забытье, – заметил Лоренс. Ройс кивнул и голосом, полным отчаяния, сказал:

– Она потеряла очень много крови.

Боль в его голосе не ускользнула от внимания все подмечающего Лоренса.

– Не страшно, Ройс, – отозвался Лоренс, – не так уж и много. Через неделю-другую поправится полностью.

Ни один не проронил ни слова, пока Лоренс не закончил обработку раны. Потом Ройс позволил вассалу подержать Николя на руках, пока он сам не уселся в седло. Устроившись, Ройс принял Николя. Он увидел, что повязка на плече уже пропиталась кровью.

– Она может умереть от потери крови, прежде чем мы доберемся до дома, – предположил он.

– Кровь идет уже не так сильно. Ройс, я вас не понимаю. От таких ран не умирают.

– Не хочу даже говорить об этом, – резко отозвался барон.

Вассал согласно кивнул.

– Почему она бросилась к вам, милорд? Ведь она не может не знать, что на вас надежные доспехи.

– Она не думала, – ответил Ройс. – Она просто бросилась защитить меня. – Однако собственное объяснение озадачило его. – Помню, Николя говорила о чем-то сразу после… Я не понял ее слов, Лоренс, но чувствую, за этим что-то кроется…

Он не закончил. Один из ратников отвлек его внимание, предложив свою накидку. Ройс с благодарностью принял ее и поплотнее укутал Николя.

Потом Ройс приказал собрать своих людей. Впервые в жизни он ретировался с поля битвы. Но он пошел на это, не раздумывая. Его беспокоила только Николя. Остальное не имело значения.

Однако оказалось, что в отступлении не было необходимости. Лоренс сообщил, что нападавшие исчезли так же внезапно, как и появились.

Ройс долго раздумывал над непонятным поведением врача. У восставших, конечно, было преимущество – они напали внезапно, но Ройсу ничего не стоило выиграть схватку, ведь его воины много опытнее саксонцев. Это было видно хотя бы по тому, как они напали на отряд Ройса. Они даже не прикрыли свои фланги, не подумали об окружении противника. Да и дисциплины им явно не хватает. Они стали бы легкой добычей для нормандских стрел.

До Роузвуда ехали долго. Ройс старался не смешивать мысли и чувства, хотя обычно это удавалось ему без труда. Но сердце никак не успокаивалось. Он снова и снова пытался убедить себя, что, приказав ретироваться, выполнил свой долг. Николя – его жена, и его обязанность – защищать ее. Почему же так дрожат руки? Почему ее ранение привело его в такую всепоглощающую ярость? Он даже не способен четко мыслить. Черт побери, он не в состоянии управлять положением. Все его мысли заняты только женой. До сих пор вся его жизнь была четко расписана и предопределена, а теперь только Николя занимает его голову.

И только когда они достигли замка и Ройс на руках понес Николя в ее покои, он осознал весь ужас своего положения.

Он не просто беспокоился о Николя, он, кажется, влюбился в нее.

Бог свидетель, открытие это настолько поразило его, что он едва не уронил жену.

Черт побери, да еще совсем недавно она ему вовсе и не нравилась. Как он мог влюбиться в эту упрямую, взбалмошную женщину?!

На помощь пришла логика. Он никак не может любить ее. Он вообще не умеет любить. Так он сказал себе. Всю жизнь он был воином, его не готовили к любви. Следовательно, рассуждал Ройс, он никак не может любить Николя. Она ему не безразлична, разумеется, она ведь теперь его собственность. Вот он и заботится о ней, как позаботился бы о любой другой ценной собственности.

Придя к такому заключению, Ройс почувствовал себя гораздо лучше. Но все же он противоречил сам себе, рыча на каждую служанку, которая хотела ухаживать за Николя. Пришедшего барона Хью встретила вереница рыдающих женщин. Хью остановился в дверях и с нарастающим изумлением смотрел, как Ройс пытается уложить Николя в постель. Казалось, что воин-богатырь никогда не справится с этой задачей. Дважды он склонялся над кроватью, но каждый раз выпрямлялся, по-прежнему держа Николя на руках. Со стороны казалось, что он не может расстаться с ней.

Хью сжалился над другом. Он выставил горничных из комнаты, оставив только одну – милую, пухленькую, соблазнительную Клариссу, которую он уже неделю пытался заполучить себе в постель. Он сделал ей знак отойти в сторону, потом велел Ройсу опустить Николя на постель.

Положив руку на плечо Ройсу, Хью дружески сказал ему:

– Сними шлем и позаботься о себе, а Кларисса позаботится о Николя.

Ройс опустил Николя, снял шлем, но покинуть комнату наотрез отказался. Он отбросил шлем в угол, заложил руки за спину и встал у кровати, как в карауле. Он увидел, как вздрогнула Николя, когда шлем с грохотом упал на пол. Значит, она все слышит? А возможно, она уже приходит в себя. Господи, пусть это будет так!

Николя отлично знала, что происходит. Она попеременно то погружалась в кратковременное забытье, то приходила в себя, но делала вид, что спит. Боль в плече утихла, ей стало гораздо легче. Как только она окончательно придет в себя, ей придется объяснить мужу свой поступок, а она не представляет себе, что сказать.

Ей нужно время обдумать эту непростую задачу. Она еще не пришла в себя от радости, что Терстон жив, слава Богу! У него никого, кроме нее, не осталось, и она считала своим долгом защитить его. Но она – жена Ройса. Она должна быть предана ему, защищать его – тоже ее долг. Господи, как все перепуталось!

Николя охватил озноб. Она боялась и за Терстона, и за Ройса. Она знала, как упрям ее брат. Он не сдастся, пока не вернет свое владение, но и Ройс не отдаст Роузвуд без борьбы. Прежде чем дело решится, один из них или даже оба могут погибнуть. Она не хочет терять ни того, ни другого. Что же делать? Довериться Ройсу и рассказать все как есть? Но не предаст ли она этим брата?

Глаза у Николя наполнились слезами. Нужно время, чтобы обдумать положение.

– Ей больно, – проговорил Ройс, заметив слезинки. Николя насторожилась.

– Надо немедленно облегчить ей боль.

Николя и теперь не открыла глаза. Больше всего ей хотелось, чтобы Ройс взял ее на руки и утешил. Она хотела, чтобы он сказал ей, что все будет хорошо. Боже милостивый, как она хочет, чтобы он полюбил ее, пусть даже немного!

– Можно послать в аббатство за лекарем, – предложил Хью.

Кларисса только что закончила разбирать вещи Николя. Когда она наконец нашла тонкую белую рубашку, Николя застонала. Кларисса разрыдалась, выронила рубашку и стала теребить свой передник, причитая сквозь слезы:

– Леди Николя не может умереть. Мы пропадем без нее.

– Грех так говорить, прекрати, – властно оборвал ее Хью. – Она не умрет. Она просто потеряла немного Крови, вот и все.

Кларисса кивнула, краем передника промокнула глаза и подняла рубашку.