Почти высокие отношения - Арина Ларина
Шрифт:
Интервал:
Через час катания по маршруту общежитие-работа-общежитие Лене стало ясно, что Ивана нигде нет. Она не знала, что и подумать. Постучав для порядка еще раз и покрутившись у наполненной пустой чернотой замочной скважины, она, наконец, решила поехать домой.
Было уже совсем поздно. Пустынные улицы казались прекрасными и таинственными, дневной мусор был надежно скрыт ночным сумраком, стук ее каблучков по тускло блестевшему асфальту россыпью гулкого эха уносился вдоль умытых недавним дождем бордюров. Внезапно Лена вздрогнула: от стены дома отлепилась огромная фигура и, ломая кусты, выпала перед ней на дорогу. Под фонарем замер исполинского роста мужик. Его тень утыкалась в приросшие к маленькой лужице Ленины ноги. Она хотела ее перешагнуть, но не успела, сбившись с ритма ходьбы из-за позднего прохожего. У него к девушке совершенно явно были претензии, поскольку уступать дорогу он не собирался.
– Здрасте, – просипела Лена, надеясь разглядеть его особые приметы, одновременно сомневаясь, что у нее будет шанс кому-нибудь их сообщить. Если намерения у него недружелюбные, то вряд ли он просто спросит «который час»…
– Который час, не подскажете? – От его голоса сердце съежилось до размеров грецкого ореха и свалилось куда-то вниз.
Его физиономия оставалась в тени, свет фонаря слепил Лену и не давал возможности взглянуть опасности в лицо. Единственное, что она поняла, что если это смерть, то она абсолютно лысая и лопоухая. Это было крайне обидно и невозвышенно.
– У меня часов нет, – пискнула Лена, глядя на черный силуэт угловатого черепа.
– Счастливая, значит, – мужик шагнул навстречу.
– Вряд ли, – пронеслось в ее голове.
– Жених-то есть?
Мысли затрепетали суетливыми головастиками: как лучше? Чтобы был или чтобы нет?
– Да, – почти беззвучно кивнула Лена.
– Это хорошо, – кивнул прохожий. – Замужество – дело серьезное, смотри не ошибись.
И тут Лена наконец-то разглядела его лицо. Лучше бы она его не видела, поскольку именно таких уродов рисовали в современных мультиках, чтобы напрочь разрушить незрелую детскую психику.
– У меня деньги есть, – дрожащим голосом попыталась она откупиться от затянутого в кожаный костюм монстра.
– И это хорошо, – подтвердил он. – Это просто замечательно, когда они есть. Смотри, на ерунду не трать. Ну, бывай, красавица. Или проводить?
– Не надо, – взвизгнула Лена и метнулась к подъезду, вежливо прокричав: – До свидания!
Вероника Федоровна дочери обрадовалась, но лицо ее было напряженным и настороженным.
– А чего ты пришла? Случилось что-то? – она заволновалась и стала ловить ускользающий взгляд беззаботно улыбающейся дочери.
– Мамуля! Неужели я могу к тебе прийти только потому, что что-то случилось? Я соскучилась!
– У меня, конечно, опыта в таких делах маловато, раньше ты не уходила и не приходила, а жила со мной, – немного обиженно проворчала мама, – но теперь все так резко изменилось. Сначала один юноша, потом другой, а теперь ты приходишь одна.
– А что, надо было их обоих на чай позвать?
– Как «обоих»? – всплеснула руками Вероника Федоровна. – Ты что, встречаешься сразу с двумя?
– Когда физиология в простое, то и с тремя можно… Все, все, шучу, – испугалась Лена, глядя на стремительно побледневшую мать. – Ни одного у меня теперь.
Человека ближе, чем мама, у Лены не было. Поэтому свое первоначальное решение ничего не рассказывать она тут же забыла и вывалила на поникшую Веронику Федоровну все подробности, кроме последней встречи с «лопоухой смертью».
– Ты в обморок там упала, да?
– Нет, просто плохо стало, голова закружилась… Да все нормально уже! Мамуль, не волнуйся!
– Это как раз называется «волнуйся, мамуль»! – вскинулась мама и забегала по кухне. – Ты что, совсем с ума сошла! Ты хоть понимаешь, что это значит?
– Вегетососудистая дистония, – неожиданно выдала Лена и развеселилась: чего только не хранит подсознание.
– Да, давай, веселись, бестолочь малолетняя!
– Муся, я, увы, многолетняя, как старая корявая сосна, вся в шишках и паутине.
– Нет, я удивляюсь: ты нормальная?
– Абсолютно! Могу пройтись по прямой с закрытыми глазами. Если хочешь – дыхну!
– Ты у врача была? Только не считай меня старой, выжившей из ума идиоткой. Я все прекрасно понимаю. Не надо мне тут дипломатию разводить.
– При чем здесь дипломатия? – Лена с наслаждением уплетала горячий ужин.
– Ага. Не понимаешь, значит, – обиженная мама начала греметь посудой, демонстративно прервав разговор.
Поскольку Лена обрадовалась затишью и продолжала есть, не беспокоясь по поводу маминого молчания, Вероника Федоровна не выдержала первой.
– Какой у тебя срок?
– Что? – Лена едва не подавилась и начала торопливо пить сок.
– Не уходи от ответа! – мама вырвала стакан из ее рук и почти со слезами уставилась на растерянную дочь. – Сколько?
– Чего «сколько»?
– Недель!
– Мама! Ты о чем? Если о беременности, то ее признаки не ограничиваются обмороками! Как ты могла подумать такую чушь!
Тем не менее червячок сомнения шевельнулся где-то глубоко внутри.
– И чем, интересно, ты предохранялась? – ехидно поинтересовалась Вероника Федоровна. – Откуда такая уверенность?
Лена молчала, превратившись в каменное изваяние.
– Или я чего-то не понимаю и нынче в моде платоническая любовь? А ты, стало быть, «модничаешь»! – мама пыталась казаться спокойной, но голос дрожал, а в глазах мелькнула слабая надежда.
– Самое надежное противозачаточное – слово «нет»! – машинально проговорила Лена, подсчитывая про себя, сколько еще дней волноваться в связи с полнейшей неопределенностью.
– Ты что, пользовалась словом «нет»? – горько поинтересовалась мама, причем таким тоном, что вопрос явно можно было расценивать как риторический. – Кстати, ты, надеюсь, хотя бы знаешь, чей ребенок?
– Мама, да нет никакого ребенка! – в тихой панике прошептала она, чувствуя, как пол ускользает из-под ног, а червь сомнения точит ее и без того израненное сердце.
Такое могло случиться у кого угодно, у той же самой Карякиной, но только не у нее! Чей ребенок? Общий! Вот кошмар-то!
Теперь ей категорически не хотелось, чтобы Иван нашелся. Быть участницей нелепого водевиля забавно, но только если он играется на сцене, а не в жизни. Актер смывает грим, убирает в шкаф костюм и скидывает с себя образ вместе с проблемами и переживаниями. А живой человек не имеет такой возможности. Если все с себя снять и скинуть в шкаф, то и рассудок тоже останется в той же кучке, отдельно от хозяина.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!