Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - Михаил Старчиков

Сорвавшись с места, кони понесли Воронина в спасительную темноту по наезженной колее. Спасительное тепло вскоре согрело его тело; лишь леденящий голову ветер развевал волосы беглеца, покрывая их белоснежным инеем.

Исайка ехал так, пока наконец не рассвело. Дав коням отдохнуть, он прилёг прямо на санях, укрывшись с головой спасительным тулупом. Проспав несколько часов, Воронин проснулся от дикого ржания коней.

Открыв глаза, сотник увидел приближавшиеся со всех сторон серые тени, похожие на одичавших собак. Снова пошёл снег, и их очертания были слабо различимы.

«Да это же волки! – почувствовал он смертельный холод вдоль позвоночника. – Ещё немного, и было бы слишком поздно!»

Положив рядом с собой пистолет, Воронин нащупал поводья, что есть силы хлестнув гнедых.

– Выносите, родимые! – крикнул он, срывая голос. – Иначе неминуемо ждёт нас смерть лютая!

Встав на дыбы, жеребцы понесли беглеца вперёд, как пара стремительных птиц. Иногда Исайке казалось, что сани оторвались от земли, и он летит, словно по воздуху.

Сквозь бушевавшую метель он то и дело видел оскаленные морды, норовившие запрыгнуть в сани или вцепиться в бок одному из коней. Взведя курок пистолета, сотник ждал, не желая расходовать напрасно единственную пулю.

Когда вожак стаи, приготовившись для смертельного прыжка, в молниеносном рывке раскрыл страшную пасть, он выстрелил в него, почти не целясь. Это было последнее усилие, на которое оказались способны чересчур отощавшие за голодную зиму хищники.

Ещё немного – и стая волков растаяла где-то позади в белесой дымке. Лишь громкий вой, которым они проводили удалявшуюся добычу, звучал как страшный реквием в раскинувшейся кругом ледяной пустыне.

Через пару вёрст оба коня пали, загнанные до смерти в этой безумной скачке. У Воронина не было пуль, чтобы пристрелить их, и он бросил своих спасителей, поцеловав их напоследок в ещё тёплые морды.

«Я не смогу их прирезать! – билось у сотника в голове, когда он уходил всё дальше и дальше от упряжки. – Они просто заснут и не погибнут в ужасе съедения заживо! Господи, прости меня!»

Метель постепенно сошла на нет, а он всё шёл и шёл вперёд, волевым усилием выдёргивая ноги из глубокого снега. Исайка не знал, куда направляется, но был уверен в том, что теперь не может пропасть просто так, бесследно растворившись среди окружавших его снегов.

«Я должен жить вместо них! – снова и снова повторял он как скороговорку. – Вместо всех тех, кто сгинул в Соловках и кто сейчас принимает муку смертную от палачей мещериновских!»

Через некоторое время монастырский сотник уже перестал чувствовать телесные муки, продолжая двигаться дальше усилием обречённого. Его голова без шапки была покрыта коркой льда, густой иней украсил его ресницы и густую бороду.

Вскоре очередная ночь пришла на смену уходящему дню, и темнота стала полноправной хозяйкой смертного мира.

Вдруг Воронину показалось, что где-то далеко впереди приветливо мигнул огонёк. Не веря своим глазам, он на мгновение остановился, напряжённо всматриваясь в окружавший со всех сторон мрак.

«Так и есть! – удостоверился сотник, в очередной раз предвкушая своё чудесное спасение. – Кажись, окошко избы там светится! Не даёт мне пропасть ангел-хранитель!»

Это была окраина небольшого хутора, затерянного в онежской пустоши. Подойдя к крайнему дому, Исайка последним усилием застучал по слюдяному окошку, упав на заледеневший порог от одолевших его голода и безмерной усталости.

В это воскресное утро император Сюанье, как всегда, прогуливался по своему саду, любуясь бурным цветением мэйхуа[14]. Его сопровождали лишь несколько самых приближённых лиц, первым из которых был могущественный князь Сонготу.

– Мне кажется, в мире нет ничего прекраснее этих цветов! – с чувством сказал ему император. – Помните, у Бо Юйчаня: «…Прозрачные в лёгком тумане, густые при лунном сиянии, глубокие в чистой воде и мелкие в жёлтом песке, слегка розовеют четыре цветка…»

– Да, мой господин! – прикрыл глаза Сонготу, вдыхая чудесный аромат. – «О чудо! Смотрите: цветёт мэйхуа!»

Внезапно их спокойное созерцание было прервано самым бесцеремонным образом. Прямо под ноги императору бросился молодой садовник, склонив голову до земли. Поражённые его дерзостью, воины личной охраны Сюанье обнажили клинки, готовые в мгновение расправиться с наглецом.

– Подождите! – властным движением руки остановил их Сын Неба. – Похоже, этот юноша хочет сообщить мне нечто важное, если он отважился на такой проступок!

Проситель быстро закивал головой, подтверждая правильность слов правителя Поднебесной.

– Меня зовут Цянь Ду, и я ваш садовник! – быстро сказал он, не поднимая глаз. – Я хотел бы переговорить наедине с вашим Величеством! Речь идёт о деле государственной важности!

Ещё более поразившись наглости столь жалкого субъекта, телохранители снова сжали рукояти сабель.

– Я приказываю всем отойти на сто шагов! – не повышая голоса, произнёс Сюанье. – Всем, кроме моего первого министра!

После того как приказание императора было исполнено, юноша поднял голову и молитвенно сложил руки.

– О мой господин! – сказал он, сильно волнуясь. – Я лишь ничтожный червь у ваших ног, но судьба доверила мне большую тайну!

Проговорив всё скороговоркой, Цянь Ду оглянулся по сторонам и понизил голос, словно чего-то боялся.

– Вчера я как обычно ухаживал за садом! – продолжил он. – Я должен был вычистить небольшой бассейн, в котором плавают золотые рыбки! Для этого я залез в камеру сливного отверстия, и сверху меня не было видно!

Тут садовник вдруг съёжился, как будто захотел стать совсем маленьким и незаметным.

– Я услышал сверху мужские голоса! – сказал он. – Один из них сказал, что У Саньгуй[15]пообещал по мешку золота за головы императора и его первого министра! Другой голос спросил: как мы сможем это сделать? И тот, что говорил первым, ответил, что всё случится в День драконьих лодок! Во время торжественной церемонии вовлечённые в заговор слуги должны убить его величество вместе с семьёй и приближёнными!

Сохраняя поразительную выдержку, Сюанье не проронил ни слова, слушая садовника.

– Ты поступил правильно! – сказал он. – Ты будешь щедро вознаграждён за свою преданность! Но кто именно столь коварно замышляет моё убийство?

– Не знаю, ваше величество! – ответил Цянь Ду, пожав плечами. – Я вылез из бассейна только после того, как все ушли. Но мне кажется, что я узнал по голосу одного из говоривших. Это был Нгуен Ан, ваш «ближний евнух»!