История амулета - Эдит Несбит

— Тогда пошли! — сказал Роберт. — Нам так и так опасно здесь оставаться. Нужно скорее добраться до музея. Если все эти люди, из которых она понаделала пугал, приведут полицейских, то они станут искать нас где угодно, но только не там.

Голубое шелковое платье и розовая шляпка королевы привлекали к ней ровно столько же внимания прохожих, сколько и ее первоначальный наряд, и дети почувствовали огромное облегчение, когда шум и толкотня центральных улиц наконец сменились прохладным покоем Британского музея.

— Сумки и зонтики оставляем в гардеробе! — объявил человек за стойкой. Ни у кого из детей, не говоря уже о королеве, зонтиков не оказалось, а единственной сумкой, какая у них нашлась, была «адова авоська» с Псаммиадом. Дело в том, что, несмотря на все их протесты, королева настояла на том, чтобы они взяли Песчаного Эльфа с собой.

— Я не желаю, чтобы меня оставляли в гардеробе! — возмутился Псаммиад. — Так что даже и не думайте об этом!

— Я побуду с тобой у дверей, — успокоила его Антея и, поспешно пройдя на площадку перед входом, уселась на скамейку у одного из питьевых фонтанов.

— Пожалуйста, отойди от этого идиотского фонтана! — все еще сердито произнес Песчаный Эльф. — Я боюсь, что он меня в конце концов забрызгает с ног до головы.

Антея послушно пересела на другую скамейку и принялась ждать. Если вам приходилось когда-нибудь ждать кого-нибудь на скамейке у Британского музея (а равно и у галантерейного магазина или билетных касс), вы знаете, как мучительно долго имеет обыкновение не появляться ожидаемая вами персона. Антее, во всяком случае, показалось, что прошел не один час, а королевы с детьми все не было. Псаммиад уже давно ворочался в беспокойном сне, да и сама Антея начала клевать носом — а входная дверь по-прежнему открывалась только для того, чтобы выпустить каких-то незнакомых (и по большей части очень ученых) людей в очках.

Внезапно ее как будто толкнули в бок — она повернула голову к дверям и увидала, что королева с детьми уже минут пять стоят у входа и что стоят они не одни. Вокруг них сомкнулась плотная толпа, состоящая, в основном, из затянутых в униформу служителей музея и нескольких ученых джентльменов. И те и другие были ужасно рассержены.

— Ну ладно, — говорил, как показалось Антее, самый добрый из рассерженных служителей. — Отведите домой эту полоумную бедняжку да накажите маме с папой, чтобы они построже следили за ней.

— А если вы не сможете справиться с ней сами, — сказал самый злой из служителей, — мы немедленно вызовем полицию!

— Вообще-то, мы ни в коем случае не желаем прибегать к насильственным мерам, — добавил добрый джентльмен, который, как видно, был у служителей самым главным.

— Можно, я сначала перекинусь парой слов со своей сестрой? — попросил Роберт.

Добрый джентльмен утвердительно кивнул, и кольцо служителей на секунду расступилось, чтобы пропустить Роберта. Затем оно сомкнулось плотнее прежнего.

— Ты, наверное, уже сама обо всем догадалась, — сказал Роберт в ответ на вопросительный взгляд Антеи. — Боже, я в жизни не видывал подобного скандала! Сначала она заявила, что все эти ожерелья, браслеты, сережки и прочие выставленные в витрине блестящие штучки на самом деле принадлежат ей. Потом она захотела достать их оттуда. Еще потом она попыталась разгрохать витрину — и таки отломила от стекла маленький кусочек! Естественно, что все, кто был в музее, тут же на нее набросились. Да что толку! Она ушла только после того, как я сказал ей, что это и есть то самое место, где отрезают головы королевам.

— Но, Бобс, это же неправда!

— Ты бы еще и не то сказала, чтобы вытащить ее оттуда! К тому же, это самая что ни на есть правда. Только я имел в виду не живых королев, а их мумии, которых там, кстати, видимо-невидимо. Должны же профессора отрезать им головы, чтобы узнать, как раньше бальзамировали людей? Да ладно, я только хотел спросить, не могла бы ты как-нибудь уговорить ее уйти подобру-поздорову?

— Попытаюсь, — пожала плечами Антея и подошла к королеве.

— Знаете что, пойдемте домой! — сказала она. — У нас наверху живет бедный ученый джентльмен, так у него есть такое потрясающее ожерелье, что весь этот здешний хлам ему ни в какие подметки не годится. Не хотите взглянуть на него?

Королева неохотно кивнула.

— Вот видите! — сказал злой джентльмен. — А вы говорите, что она не понимает по-английски!

— А мне-то казалось, что я говорю по-вавилонски… — оторопело сказала Антея.

— Мое милое дитя, — обратился к ней добрый джентльмен, — ты говоришь вовсе не по-вавилонски, а очень и очень по-детски. Знаешь, ты лучше забери своих братишек и сестричек и ступай с ними домой. Да, и не забудь рассказать папе с мамой обо всем, что произошло!

Антея взяла королеву под руку и как можно нежнее повлекла ее за собой. Остальные дети тут же присоединились к ним, а толпа рассерженных джентльменов осталась стоять на ступеньках, неодобрительно волнуясь и шумя. И надо же было такому случиться, чтобы на самой середине прилегавшей к музею площади, когда пристыженные дети уже начали думать, что на сегодня все их злоключения остались позади, блистающий от гнева взгляд королевы упал на мешок с Псаммиадом, все еще болтавшийся под мышкой у Антеи. Королева резко остановилась, развернулась по направлению к музею и своим громким, звонким голосом прокричала:

— Я хочу, чтобы все, что принадлежит великому Вавилонскому царству, вышло из этого презренного дома и стало у моих ног. Только пусть все вещи выходят очень медленно — я хочу, чтобы эти рабы, они же собаки, воочию убедились в силе волшебства Великой Королевы!

— О Господи, что за вздорная баба! — вздохнул в своем мешке Псаммиад и принялся торопливо раздуваться.

В следующий момент площадь перед Британским музеем огласилась громовым треском. Вертящиеся стеклянные двери со всеми их причиндалами, включая массивную деревянную раму, со свистом вылетели наружу и разбились на восемнадцать тысяч мелких осколков. Толпа рассерженных джентльменов обернулась, чтобы посмотреть, в чем дело, и тут же с воплями разбежалась в разные стороны. Один лишь злой джентльмен оказался недостаточно проворным и, к вящему удовольствию королевы и детей, получил изрядный пинок от медленно протискивающегося через голый дверной проем гигантского каменного быка. Разделавшись со злым джентльменом (который, почесывая ушибленное место, стремительно удалился за угол), каменный бык величаво подплыл к королеве и смирнехонько опустился у ее ног.

За быком последовало еще несколько скульптур и неисчислимое количество покрытых древней резьбой каменных плит, цветных кирпичей, боевых шлемов, мечей, копий, каких-то неведомых инструментов типа «соха», медных цепей, бочонков, кувшинов, бутылей, ваз, чаш, блюд, печатей, снова каких-то непонятных длинных цилиндрических штуковин, немного напоминавших металлические стержни, с отпечатанной на каждой из них маленькой птичьей лапкой, ну и, естественно, ожерелий, браслетов, колец, сережек — словом, из музея вылетали целые груды всякого разнообразного добра, не поддающегося ни счету, ни описанию.