Любовь очень зла - Татьяна Полякова

Дом был старый, построенный до революции, квартирырасполагались сразу за подъездной дверью, одна справа, другая слева, лестницана второй этаж и еще одна в подвал. Я попыталась разглядеть номер на ближайшейко мне двери, но Сергей взял меня за руку и шагнул к ступеням вниз.

— 2а — это скорее всего в подвале, — пояснил он.

Мы шли наощупь, вдруг вспыхнул свет, я испуганно замерла, аСергей сжал мои пальцы.

— Я нашел выключатель, — сказал он, точнооправдываясь.

Лампочка была слишком яркой для этого подвала. Две грязныестены, еще при царе Горохе покрашенные зеленой краской, за спиной ступени,слева железная дверь с «глазком», под дверным звонком мелом было написано «2а».

— Это здесь, — кивнул Сергей и позвонил.

Громкий звонок произвел неожиданный эффект, я приняласьдрожать мелкой дрожью, нервы так взвинчены, что малейший звук способен привестименя в ужас, ко всему этому примешивалось нечто подозрительно похожее напредчувствие.

На наш звонок никто не ответил, я взглянула на часы, пришлимы минута в минуту, так какого дьявола… Сергей с очень хмурым видом потянулдверь на себя и она открылась, я увидела темную прихожую и человека в самой ееглубине, вскрикнула и только после этого поняла, что впереди зеркало и в нем явижу отражение Сергея, в нерешительности стоявшего на пороге.

Он сделал шаг, а я схватила его за руку. Мы переглянулись,боясь произнести хоть слово, и тем самым нарушить зловещую тишину. Сергейпокачал головой и сделал шаг. Пошарил рукой по стене и включил свет. Прихожаявыглядела совершенно обыкновенно, никакого намека на чудовищ, которые прячутсяпо углам. Вид прихожей почему-то подействовал успокаивающе, я перевела дух итоже сделала несколько шагов, а Сергей громко позвал:

— Эй, есть кто дома? — Никто не ответил, и этоопять испугало.

— Идем отсюда, — шепнула я. — Пожалуйста…

Но Сергей стремительно шагнул вперед, достиг ближайшей дверии распахнул ее. Кажется, это была ванная, приспособленная под фотомастерскую. Всвете красной лампочки, горевшей у противоположной стены, я увидела пленки,свисающие с обычной бельевой веревки, некоторые были скреплены бельевымиприщепками, здесь же сушилось несколько фотографий. На одной из них, повернутойкак раз ко мне, я узнала себя и вновь слабо вскрикнула, хотя и пришла сюда затем, чтобы взглянуть на фотографии, однако сейчас мне было так страшно, что я,опершись на стену, стояла некоторое время с закрытыми глазами, пытаясьсправиться с дурнотой.

— Закрой дверь, — сказал Сережа.

— Что? — не поняла я.

— Закрой входную дверь, — хмуро повторил он,разгребая ворох пленок на лежащей поперек ванной доске.

Я вернулась к входной двери и закрыла ее, отсутствие хозяинапугало, мне хотелось бежать из этого подвала без оглядки, потому что я ужепоняла, здесь нас никто не ждал. Очередная ловушка. Но фотография на бельевойверевке не позволяла этого сделать, а вдруг пленки, о которых говорилзвонивший, все-таки здесь.

Забыв об осторожности, Сергей торопливо просматривал пленкии отшвыривал их в сторону с каким-то остервенением. Я хотела помочь ему и вдругподумала, что ничего мы найти не сможем, кроме одной единственной фотографии,которую так демонстративно повесили напротив двери.

Конечно, это ловушка. И я ничуть не удивлюсь, если сиюминуту появится милиция и нас спросят, какого черта мы здесь делаем?

Я думала об этом отрешенно, с поразившим меня самуравнодушием.

Некоторое время я наблюдала за Сергеем, а потом пошла вконец коридора, чтобы только не стоять на месте, и без интереса заглянула вединственную комнату. Она была большой, метров тридцать, фотоаппарат натреноге, осветительные приборы, письменный стол в глубине, на нем гореланастольная лампа, свет был тусклый и большая часть комнаты тонула в темноте.

Мое внимание привлек странный звук, я сообразила, что этонебрежно брошенная телефонная трубка надоедливо пищит, прошла к столу,приподняла абажур лампы и тогда увидела его. Мужчина неопределенного возрастасидел в кресле как раз напротив фотоаппарата на треноге, точно собиралсяфотографироваться.

Руки его были примотаны скотчем к подлокотникам, ногисвязаны, голова свесилась на грудь, как будто он дремал.

— Господи, — прошептала я, подходя ближе и все ещедержа лампу в руках.

Он был мертв. На лице застыло выражение крайнего ужаса, яперевела взгляд на его руки, примотанные к подлокотникам скотчем. На правой нехватало пальца, ладонь залита кровью, а палец лежал на полу, как раз возле егоног, обутых в домашние тапочки.

Лампа выскользнула из моих рук, упала на пол, но неразбилась и свет не погас, я пятилась к выходу спиною, налетела на что-то,вскрикнула и увидела Сергея. Он смотрел не мигая, прямо перед собой, лампаперекатывалась, вырывая из темноты то лицо мужчины, то его изувеченную руку.

Не помня себя, я бросилась к выходу, выскочила из подъезда,добежала до первого дерева и вцепилась в него, чтобы устоять на ногах. Всепроисшедшее казалось страшным сном, только я знала, что сию минуту проснутьсяне удасться, этот кошмар будет повторяться до бесконечности, день за днем, покая не сойду с ума.

Минут через пять появился Сережа.

— Как ты? — спросил тихо. Я покачала головой, незная, что ответить. — Идем отсюда. — Он потянул меня за руку, мыдошли до машины, Сергей сел за руль и мы куда-то поехали. Через несколько минутя с удивлением поняла, что мы находимся возле его дома, впрочем, чего жудивляться, раз он жил по-соседству.

— Идем, — сказал он тихо.

— Я поеду домой.

— Я не могу оставить тебя одну… переночуешь у меня.Плевать на конспирацию. — Он говорил с каким-то остервенением и тут японяла, что Сережа очень напуган, возможно даже больше, чем я.

Он просто боится остаться один.

— Хорошо, — кивнула я, мы вышли из машины инаправились к подъезду. Молча поднялись в квартиру, Сергей прошел в кухню ивернулся оттуда с двумя рюмками коньяка.

— Выпей, тебе станет легче. — Я покорно сделалаглоток и отставила рюмку. — Ты что-нибудь понимаешь? — спросил онгде-то минут через пять, затравленно озираясь и усиленно избегая моего взгляда.

— Нет, — ответила я.

— Если звонил этот тип, — сделав второй глоток,начал Сережа, — то кто его убил?

— Нам не нужно было ехать, — прошептала я. —Я должна была сообразить: это ловушка.