Лекарство от меланхолии (сборник) - Рэй Брэдбери

Минуту они стояли на пороге глубинного убежища, а потом дождь полил вовсю. Тогда дверь закрыли – и все стояли и слушали, как с оглушительным шумом рушатся с неба тонны, потоки воды – без просвета, без конца.

– И так опять будет целых семь лет?

– Да. Семь лет.

И вдруг кто-то вскрикнул:

– А Марго!

– Что?

– Мы ведь ее заперли, она так и сидит в чулане.

– Марго…

Они застыли, будто ноги у них примерзли к полу. Переглянулись и отвели взгляды. Посмотрели за окно – там лил дождь, лил упрямо, неустанно. Они не смели посмотреть друг другу в глаза. Лица у всех стали серьезные, бледные. Все потупились: кто разглядывал свои руки, кто уставился в пол.

– Марго…

Наконец одна девочка сказала:

– Ну, что же мы?..

Никто не шелохнулся.

– Пойдем, – прошептала девочка.

Под холодный шум дождя они медленно прошли по коридору. Под рев бури и раскаты грома перешагнули порог и вошли в ту дальнюю комнату, яростные синие молнии озаряли их лица. Медленно подошли они к чулану и встали у двери.

За дверью было тихо.

Медленно-медленно они отодвинули засов и выпустили Марго.

Завтра Рождество. Когда они втроем ехали в космопорт, мать и отец волновались. Это было первое путешествие их сына в космос, его первый полет в ракете, и они хотели, чтобы все прошло безукоризненно. Поэтому, когда на таможне родителям сказали, что придется оставить подарок мальчика, который превышал по весу норму – правда, всего на несколько унций, – и маленькую елочку с очаровательными белыми свечками, они почувствовали, что их самих лишили праздника и возможности продемонстрировать свою любовь.

Сын ждал их в посадочном зале. Направляясь к нему после безуспешного столкновения с представителями Межпланетной администрации, отец и мать тихонько переговаривались:

– Что станем делать?

– Ничего, ничего. А что мы можем сделать?

– Идиотские правила!

– А он так хотел, чтобы у нас была елка!

Пронзительно взвыла сирена, и люди поспешили на посадку к ракете, отправляющейся на Марс. Мать и отец шли самыми последними, бледный сын молча шагал между ними.

– Я что-нибудь придумаю, – сказал отец.

– Что?.. – спросил мальчик.

И вот ракета стартовала, и они устремились в непроглядный мрак космоса.

Ракета неслась вперед, оставляя за собой хвост пламени и Землю, на которой было 24 декабря 2052 года. Она устремилась туда, где нет времени – ни месяца, ни года, ни часа.

Остаток первого дня они проспали. Около полуночи, по земным нью-йоркским часам, мальчик проснулся и сказал:

– Я хочу посмотреть в иллюминатор.

В ракете имелся только один иллюминатор, огромное «окно» из невероятно толстого стекла – на другой палубе.

– Подожди немножко, – проговорил отец. – Я отведу тебя туда чуть позже.

– Мне хочется увидеть, где мы находимся и куда направляемся.

– Я прошу тебя подождать не просто так, у меня есть на это причина, – попытался успокоить его отец.

Он лежал без сна, ворочаясь в постели, и не переставая думал об оставленном на Земле подарке, о Рождестве и елочке с белыми свечками. В конце концов он вскочил с кровати, потому что у него возник план. Нужно было только его осуществить, и тогда первый полет их сына на ракете станет радостным и запоминающимся.

– Сынок, ровно через полчаса будет Рождество.

– Ой, – простонала мать, которая страшно возмутилась, что он упомянул об этом. Она надеялась, что их сын забудет про праздник.

Лицо мальчика раскраснелось, губы задрожали.

– Я знаю, знаю. А я получу подарок, получу? У меня будет елка? Вы обещали…

– Да, да, ты все это получишь, и даже больше, – успокоил его отец.

– Но… – начала мать.

– Я совершенно серьезно, – сказал отец. – Абсолютно серьезно. Все это и намного больше. А теперь прошу меня простить. Я скоро вернусь.

Его не было примерно двадцать минут. Когда он вернулся, его лицо озаряла радостная улыбка.

– Уже совсем скоро.

– А можно мне подержать твои часы? – спросил мальчик и получил отцовские часы, которые зажал в руке, не сводя глаз со стрелок и слушая их тиканье, в то время как год уходил в пламени, безмолвии и движении вперед, которого никто не ощущал.

– Уже Рождество! Рождество! Где мой подарок?

– Пойдем, – сказал отец, взял мальчика за руку и вывел из каюты.

Они направились по коридору, поднялись вверх по лестнице. Жена следовала за ними.

– Я не понимаю, – повторяла она.

– Скоро все поймешь. Вот мы и пришли, – заявил отец.

Мать, отец и сын остановились возле закрытой двери, ведущей в большое помещение. Отец постучал три раза, а потом еще два – получилось что-то вроде кода. Дверь распахнулась, в каюте погасли все огни, и донеслись приглушенные голоса.

– Входи, сынок, – сказал отец.

– Тут темно.

– Я буду держать тебя за руку. Ну же, мама, не отставай.

Они вошли, дверь сзади захлопнулась, в каюте было совсем темно. И вдруг перед ними возник огромный глаз, иллюминатор, окно высотой в четыре и шириной в шесть футов, а за ним – бескрайний космос.

Мальчик вскрикнул.

Его родители, стоявшие у него за спиной, тоже вскрикнули от неожиданности. Потом в каюте кто-то запел.

– С Рождеством тебя, сынок, – проговорил отец.

Люди пели старинные, знакомые с детства рождественские гимны. Мальчик медленно двинулся вперед и прижался лицом к холодному стеклу иллюминатора. Он стоял долго-долго, просто смотрел и смотрел на космос и глубокую ночь, в которой сияли миллиарды и миллиарды блистающих белых свечей.

Человек ввалился в заведение Хибера Финна и застыл в открытых дверях, осоловело глядя перед собой. Весь в крови, он с трудом держался на ногах и стонал так, что у собравшихся по спине побежали мурашки.

Некоторое время слышалось только, как лопаются пузырьки пены в кружках; все лица были обращены к незнакомцу – чьи-то бледные, чьи-то румяные, чьи-то в паутине вздувшихся красных прожилок. На каждом лице дрогнуло веко.

Мужчина стоял, шатаясь, – глаза широко раскрыты, губы дрожат.