Ветви терновника - Брюс Федоров

– Так я пойду в твоё министерство? – с интересом спросил Данила – Конечно, и скорее всего, в центральный аппарат. А это, насколько ты знаешь, весьма престижно. Желающих попасть туда больше чем достаточно. Так что, ушами не хлопай, а делай чётко то, что тебе будут говорить.

– А на какое направление я попаду?

– Какой ты скорый. Ладно, не буду мучить тебя. Скорее всего, посадят на Западную Европу, в крайнем случае, страны Америки. То же неплохо. – Ответил Николай Фёдорович, с удовлетворение наблюдая, как в глазах сына разгорелся интерес к обсуждаемому вопросу. – Хотя сам понимать должен, что всё это не просто. Но я уверен в успехе, так как этот вопрос находится под контролем Генриха Исааковича. Ты знаешь его. Он был у нас в гостях.

– Так это он? – в голосе Данила прозвучало явное разочарование.

– Что значит, это он? Не говори глупости. Сейчас без поддержки никуда не сунешься, даже если у тебя прекрасный диплом и общие характеристики. Время такое. В период моей молодости, когда я выпускался из вуза, такого не было. А сейчас так, и ничего не попишешь. Ты меня понял?

– Да, понял.

– Вот и хорошо. И учти, постарайся понравиться всем, когда пойдёшь в министерство. Зайди к Генриху Исааковичу. Он тебя примет. Если будет о чём расспрашивать, рассказывай, а не отнекивайся. Конечно, о каких-то своих ошибках и сомнениях, если они у тебя есть, не говори. Не копай себе заранее яму. Учти, большие начальники любят только позитив. Если он тебе скажет о перспективе выехать за границу к концу года, поблагодари и не стой истуканом. Будь дипломатичен. Тебя же учили этому в институте все эти годы. Так что, покажи себя с лучшей стороны. Не подведи меня. – Николай Фёдорович ободряюще потрепал сына за волосы, – ничего, всё перемелется, мука будет. Все когда-то были молодыми.

Уже находясь в самолёте, летевшем по маршруту Москва-Вена, Софья Михайловна, начитавшись свежего номера журнала «Vogue», отложила его и стала всё чаще посматривать в сторону своего мужа, который отвернувшись от неё, безучастно смотрел в иллюминатор.

– Ты что, Коля, о чём задумался? – поинтересовалась она– Да так, обо всём сразу.

– Ты знаешь, меня беспокоит Данила. Видимо пришла пора ему полюбить кого-нибудь. Как бы не напорол ошибок.

– Ты о чём?

– О его романе с этой немкой. Не вовремя он случился. Я чувствую, что у него к этой девушке возникло большое чувство.

– Глупости говоришь. Ну, какая любовь. Они и знакомы-то всего несколько месяцев. Тем более, что она уехала из Союза. Считай навсегда. Это просто первое сильное увлечение. Все молодые проходят через эти этапы. У меня тоже были увлечения девочками ещё до того, как я встретил тебя. И что? Как положено, всё прошло. Даже воспоминания стёрлись. Всё образуется. Сейчас в министерстве плотно займутся его оформлением на работу, и вся дурь вылетит из головы. Он разумный парень. Голова на месте. Летом получит диплом, и мы его на месяц заберём к себе в Вену. Там пусть отдохнёт, развлечётся, и всё забудет. А ты всё переживаешь, дурёха.

– Ничего не переживаю. Считаю, что мы вовремя в Москву приехали, иначе сын наломал бы дров. А кстати, о каких своих пассиях ты говорил?

– О чём ты? – искренне удивился Николай Фёдорович.

– Да всё о том же. Ты же сам только что сказал, что у тебя были разные девушки до меня.

– Ничего себе. Да, когда это было? Мы уже почти тридцать лет в браке. Ты что ревнуешь?

– Ревную? Ещё чего. Выдумал тоже. Однако знаешь, слово не воробей. Обратно не вернёшь. Так что поостерегись мой милый.

– Это ты о чём ещё?

– Знаешь, седина в бороду бес в ребро. Как говорится, горбатого могила исправит. Опять вспоминаешь свои кривые дорожки.

– Не ожидал от тебе такого, София. Чушь какая-то. А, впрочем, даже неплохо, что ты так подумала. Значит, ревнуешь. Подёргайся чуть-чуть. Любить будешь крепче. И не о Даниле я беспокоюсь. Здесь всё на мази. Кстати, если хочешь знать, Генрих Исаакович поделился со мной одной новостью. Его дочке, Элеоноре, наш сын весьма понравился. Это он мне не случайно сказал. Явно с прицелом. Разумеешь? Не об этом я беспокоюсь. Совсем не об этом.

– Мой сын не может не нравиться, – с чувством материнской гордости заметила Софья Михайловна, – он умный, красивый и интеллигентный мальчик. Вот только девочка ему соответствующая нужна, и будет всё тогда у нас хорошо. А ты что имел в виду?

– Да всё тоже. Думаю, о моём разговоре с братом. До сих пор не могу прийти в себя. Я тебе пересказывал его.

– Что так страшно?

– Очередная твоя глупость, ты уж извини меня. Разве в этом дело? Страшно, не страшно. Детский лепет какой-то. Я тебе говорил о предстоящих серьёзных изменениях в нашей стране. Если поверить брату, то они неизбежны и уже спланированы. Здесь у любого поджилки затрясутся. Впервые в жизни хочу, чтобы мой брат ошибся.

– Может быть, он преувеличивает?

– Может быть, весьма может быть?

– А сроки какие-то он называл, когда можно ожидать эти события?

– Ориентировочно август-сентябрь этого года.

– А кстати, чем занимается Влад, какая у него профессия? Сколько лет мы его знаем, но я так ничего и не поняла. Меня только удивляет, как вольготно он чувствует себя в Союзе, но что ещё удивительнее, он почти не вылезает из-за границы.

– Знаешь, давай лучше прекратим обсуждать эту тему. Мне Влад ничего не говорит, а я ни о чём его не расспрашиваю. Что он считает нужным, то и сообщает мне. За последние двадцать лет мы видели его всего лишь четыре раза. Кстати, вот уже и стюардессы завтрак разносят.

Весь предыдущий опыт родителей Данилы подтверждал лишь одну расхожую истину о том, что благополучие, успешная карьера, сытая и спокойная жизнь в итоге приведут любовь в дом, где царствуют довольство и престиж. Или может быть не совсем любовь, но внешне что-то очень похожее на неё: те же слова, трогательные нотки в голосе, такие же страстные объятья и взгляды с туманной поволокой, а главное взаимные улыбки, как прекрасная ширма для искусного лицедейства. Какой иной образец для подражания могли предложить Даниле любящие его Софья Михайловна и Николай Фёдорович?

* * *

Июнь 1991 года выдался для семьи Бекетовых весьма удачным во всех отношениях. Николай Фёдорович казалось, забыл обо всех своих тревогах и огорчениях, которые испытал в Москве в декабре прошлого года, и с головой погрузился в процедурные вопросы приёма многочисленных делегаций из Москвы или пропадал на бесконечных переговорах и вечерних приёмах. Софья Михайловна чувствовала подъем сил и всецело посвятила себя деятельности галериста, курсируя с выставки на выставку по маршруту между Веной-Зальцбургом и Миланом. Данила же считал, что ему очень повезло, так как успешно закончил МГИМО, получил вожделенный диплом и имел блестящие перспективы быть зачисленным в штат сотрудников министерства внешней торговли СССР.