Сумерки большого города - Марина Серова

Они были выполнены из самых разных материалов, потому назвать их «картинами» было бы весьма трудно. Я бы сказала, что они напоминали аппликации, которые делают дети. Но только дети стараются воссоздать что-то реальное – деревья, животных, а Виктория и ее друзья рамками реальности отнюдь не ограничивались.

Вениамин Александрович заботливо продемонстрировал мне фотографии этой взбалмошной девушки, с которой мне следовало сегодня познакомиться. Так что я быстро нашла хозяйку вечера в кругу ее гостей.

Она была рослой, крепкой девушкой. В настоящий момент она была платиновой блондинкой, но это, разумеется, был не природный цвет ее волос. Виктория была не столько красивой, сколько ухоженной.

Вокруг нее толпился народ. Многие явно хотели ей запомниться, втереться в доверие, и она, несмотря на свою молодость, уже должна была в этом разбираться. Судя по рассказам Вениамина Александровича, Виктория относилась к подхалимам по-разному. Могла кого-то принять благосклонно, а могла и с презрением человека оттолкнуть.

Трудно просчитать, что может понравиться такой «неустойчивой» особе! Потому-то для начала я и пришла к ней одна – чтобы составить с ней свое собственное впечатление и, если возникнет такая необходимость, подкорректировать свое поведение и манеры Олега.

Ближе к полуночи толпа вокруг Виктории заметно поредела, и я получила возможность беспрепятственно к ней приблизиться.

– Добрый вечер, Виктория! – привлекла я к себе ее внимание. – Мы с вами не знакомы, но у меня есть к вам одно предложение, которое, возможно, вас заинтересует.

Блондинка повернулась и окинула меня придирчивым взглядом:

– Кто вы такая?

Было заметно, что мой скромный наряд ее отнюдь не впечатлил. Но с моей стороны это было своеобразной формой камуфляжа. Я не знала точно, каких девушек она предпочитает видеть вокруг себя: незаметных, которые не в силах с ней конкурировать, или ярких и самобытных.

– Меня зовут Татьяна, – начала я. – Я представляю интересы одного художника, о котором вы, несомненно, слышали. Это Валентин Чутков!

Я торжественно замолчала. Однако по лицу моей собеседницы было очевидно, что это имя ей ни о чем не говорит.

Такой вариант я предусмотрела заранее и дала сигнал, возведя глаза к потолку. Человек, который провел меня на ее мероприятие, стоял неподалеку и ждал. Поняв, что время пришло, он подал голос. Он бывал здесь часто. Но при этом, за определенную сумму, он был готов помочь Валентину Александровичу в его затее и даже не пытался вдаваться в подробности.

Вот и сейчас он просто выдал всю информацию о Чуткове, которой его, разумеется, снабдили заблаговременно.

– Сахмет, я тебе удивляюсь! – ленивым тоном начал он. – Неужели ты ничего не слышала о Чуткове? Хотя, это можно извинить – в те годы, когда он был на пике своей популярности, ты еще пешком под стол ходила...

– Кажется, я что-то припоминаю... – стараясь скрыть раздражение, ответила Виктория.

– Да, он был очень популярен лет десять тому назад... – но с тех пор, как он уехал за границу, о нем вообще ничего не известно. Вы нас мистифицируете, девушка, – обратился он уже ко мне.

На этот выпад у меня была заготовлена козырная карта, которую я и поспешила предъявить, пока интерес хозяйки вечера не переключился на что-то другое.

– Я, конечно, понимаю, что все это несколько неожиданно, и вы испытываете сильное искушение – не верить моим словам, – кивнула я ей с притворным сожалением. – Но у меня имеются неоспоримые доказательства того, что Валентин намеревается вернуться к своей творческой деятельности.

Я жестом заправского фокусника достала из объемистой сумки два маленьких листа картона и предъявила их посетителям. На обоих были весьма характерные рельефные цветовые пятна и, самое главное, – подпись в углу. Одна работа была старая, конца восьмидесятых годов прошлого века, а другая – совсем новая.

Гости, включая Викторию и моего платного помощника, зашумели и заспорили, разглядывая два листка картона. Я им не мешала.

Легенда, придуманная Райским, казалась мне весьма удачной. Валентин Чутков действительно отошел от творческой деятельности лет десять тому назад, и с тех пор его никто не видел. А еще до этого он покинул родину и давно уже жил за границей.

Фотографии его практически невозможно было раздобыть. В каталогах печатались только его автопортреты, а на этих картинах черты человеческого лица разглядел бы только опытный искусствовед с большим стажем.

Жил и работал он когда-то в Петербурге, где остались все те, кто мог бы его узнать. Со стороны же самого этого художника-эмигранта, опасаться разоблачения нам и вовсе не приходилось.

А у Райского имелось огромное количество работ Чуткова! Дело в том, что у Чуткова была своеобразная и очень неустойчивая техника. Он рисовал чистыми цветами, накладывая краску очень густым слоем, а потом прикладывал к еще свежему слою какую-нибудь рельефную поверхность. Так получалась непередаваемая текстура живописного слоя.

В качестве рельефов Валентин использовал все, что только подворачивалось ему под руку – от старых стиральных досок до деталей каких-нибудь детских игрушек. Созданные таким образом абстрактные картинки выглядели очень необычно, но они быстро начинали трескаться и осыпаться.

Картины эти попали в руки к Райскому, и многие потом у него так и осели. Он один знал способ, как остановить появление трещин и не дать краскам осыпаться.

Так что одна из двух картинок, предъявленных мною публике, была самой настоящей, подлинной, так сказать, работой Чуткова. А вторую «соорудил» на скорую руку сам Райский вместе со своим племянником Олегом. Так, давно исчезнувший художник «вернулся к жизни».

Выглядело все это очень натурально – старый реставратор досконально знал руку мастера и детально, скрупулезно скопировал его приемы.

При участии разговорчивого друга Виктории, которому заплатил «босс», все общество быстро поверило в возвращение блудной знаменитости и потребовало от меня – срочно предъявить всем эту самую знаменитость!

К этому я была готова и разразилась длинной речью о тяжелой судьбе творческой личности, которую только необходимость – финансовая! – заставила вновь взяться за кисть.

К моей великой радости, Виктория сделала именно то, чего от нее и ожидал Вениамин Александрович, – вручила мне ключи от гостевых комнат, которые она всегда была готова предоставить своим знакомым, и новым, и старым. Единственным ее условием было – не входить в ее личные комнаты без разрешения. А нас с «Валентином», сказала она, ждут завтра, в полдень.

* * *

– Ну, и что из всего этого может получиться? – вопросил Олег у зеркала в своем гостиничном номере.

Я разглядывала захваченные им предметы «художественного творчества», предназначенные продемонстрировать его «статус».

– Должно получиться, – уточнила я. – Нас с тобой примут в доме Виктории, и ты как-нибудь невзначай ей расскажешь, какой ты фанатичный поклонник «малых голландцев»...