Мертвая бухта - Владимир Колычев

– На обратный путь, – продолжила за меня Марта.

– Как скажешь.

Я не стал отговаривать Марту. Если полиция возьмется за нее всерьез, краснодарская квартира спасением не станет. А до Крынки мы просто не доедем, как пить дать, по пути перехватят. Хорошо, если дорожно-постовая служба.

Но до Горячего Ключа мы доехали без приключений, а там и Джубга в поле зрения появилась. Возможно, нас решили перехватить в самой Крынке, но это вряд ли. Впрочем, в любом случае сначала нужно было решить вопрос с Ликой.

Мы должны были свернуть вправо, на Геленджик, но я пошел в сторону Сочи.

– Куда ты? – спросила Марта.

– Скажи, я похож на убийцу?

– Это ты о чем? – встрепенулась она и посмотрела на меня как на человека, который вдруг оказался маньяком.

– Вот и я думаю, что не похож… И Лику не убивал.

– Лику?

– Она была со мной, когда мы нашли твоего мужа… Я пошел к нему, а она осталась в машине…

– И что? – Марта смотрела на меня с замиранием. – Что с ней?

– Ушла… Без меня.

– Куда ушла?

– Наверное, уже к Москве подъезжает. Слушай, а тебе не кажется, что нам нужно отдохнуть? – спросил я, глянув на курортников, которые шли по тротуару вдоль дороги.

До моря не близко, не меньше километра, а вид у людей, как будто они уже купаются. Но это далеко не самый клинический вариант. Сколько я видел «счастливчиков», которые снимали койку в нескольких километрах от моря, причем высоко на горе. На пляж идти не трудно, а обратно – целое путешествие, с привалами.

Я вспомнил про поселок, в окрестностях которого находился дом Сальникова. Там можно было снять комнату или даже целый дом. И недорого. Машину закрыть во дворе, Марту спрятать в доме, а самому пешком – к Лике. И еще лопату хозяйскую можно прихватить, свою-то я выгрузил вчера обратно. Действительно, Марту совсем не обязательно было посвящать в опасные для себя подробности. Вдруг проболтается ненароком, будут у меня потом проблемы…

До поселка мы добрались без происшествий. Там нашли дом с табличкой «Сдается». На горе, далеко от моря, зато к реке можно было спуститься напрямую.

Одну половину старого одноэтажного дома занимала хозяйка, глухая подслеповатая старушка, другая сдавалась. Три комнатки, вместо кондиционера старинный вентилятор, душ летний на улице. Зато машину было куда поставить, я подогнал ее прямо под окна, под навес из виноградной лозы. Если вдруг что, выскочим из окна, запрыгнем в машину, и наутек. Ворота деревянные, можно не открывать, а выбить. Жаль, конечно, машину, но, как говорится, семь бед – один страховой случай.

– И что все это значит? – спросила Марта, разглядывая наволочку на своей подушке.

Если честно, мне самому казалось, что еще сегодня утром на ее постели снеслась курица.

– Этот день нужно просто пережить, – сказал я, осторожно усаживаясь на стул, который мог развалиться от резкого движения.

Солнце уже высоко, скоро будет жарко, но комнаты выходили на северную сторону, к тому же виноградник давал тень. Парилки здесь не будет, можно прекрасно выспаться. Жаль, что мне надо было спешить. Чем скорее я закончу с Ликой, тем лучше.

– А завтра?

– Сегодня нам очень повезло. Сегодня мы выбрались из ада. Сюда. Если не будем высовываться, и завтра будет как сегодня. И послезавтра… Все хорошо будет.

– А как же Семен?

– Ну, можно организовать вторую встречу с Катышевым, – мрачно усмехнулся я. – Но это уже будет на том свете. Тебе это нужно?

– Если Семена убили, то и мне незачем жить, – опуская голову, вздохнула Марта.

– Он уже давно умер, еще в прошлом году. Зачем тебе хоронить его снова? – Наедине с этим вопросом я Марту и оставил. А сам вышел во двор, завернул за дом в запущенный сад, нашел там заросший бурьяном сарайчик, в котором хранился инструмент. Там было несколько лопат, одна – с короткой ручкой, ее-то я и взял.

Лезть через забор не решился, слишком уж хлипким он мне казался, как бы не подломились гнилые столбы. Сразу за забором начинался крутой спуск, а перспектива катиться кубарем вниз меня не устраивала. Выбил пару штакетин и выбрался через пролом.

Идти приходилось боком, переставляя ноги как по лесенке, иначе можно было сорваться на бег через голову. И еще очень мешал колючий кустарник, то ежевика, то терновник, хватало здесь и репейных колючек.

В конце концов я оказался в каменистом русле знакомой реки. Шел неторопливо, осматриваясь, думал, вот-вот выйду к знакомому месту, откуда мы с Сальниковым рванули в гору. И еще я помнил камень, из-за которого Сальников стрелял по киллерам. Но знакомые приметы на глаза не попадались, я вышел к морю, огляделся. Ни дома не увидел, ни тропинки, которая тянулась к нему. Неужели ошибся речкой?

Я уже отчаялся найти знакомый дом, когда среди кустов вдруг мелькнул фрагмент кирпичного забора. Я рванул к нему, забыв об опасности, только у забора вспомнил, что на меня смотрит хорошо спрятанная камера. Возможно, за монитором слежения кто-то сидел.

Я обошел дом и спрятался в кустах так, чтобы меня не было видно в камеру. Затаился, прислушался, но двери не хлопали, голоса не раздавались, никто не торопился идти по моему следу. Возможно, там и не было никого. Но и в дом заходить желания не было, как и возможности. Ключ Сальников забрал с собой, а через забитый покойниками проход под забором лезть что-то не хотелось.

Сначала я вышел к месту, где погибла Лика, а затем нашел ее саму. Чуда не произошло, Лика не воскресла. Тело лежало в кустах, а над ним кружили мухи, откладывая личинки в мертвых порах гниющей плоти. Сутки прошли с тех пор, как она погибла, лицо уже сплошь в трупных пятнах, и запах ну очень нехороший.

Я решил похоронить Лику прямо на месте, но решение оказалось не очень удачным. Под тонким слоем гумуса начался каменистый грунт, копать становилось все тяжелей, я ждал, когда лопата упрется в гранитную твердь, но камень относительно легко дробился обыкновенной лопатой, и мало-помалу я продвигался в глубь земли. Яма далась мне с большим трудом. Уже начало темнеть, когда я наконец уложил Лику на дно. И так стало тоскливо, что хоть самому рядом ложись. Вот какому, спрашивается, уроду нужно было ее убивать? Она же на тот момент ничего не видела, не слышала, а потому опасности никакой не представляла. Сказали бы, чтобы убиралась, она бы все поняла и ушла…

Увы, сколько ни плачь, Лику не вернуть. Я закончил начатое, разровнял землю на ее могиле, закидал место травой и ветками. На удивление вышла довольно-таки мягкая перина. Я не удержался от искушения и лег, закрыв глаза. Усталость одолела, подниматься не хотелось, лежать бы и лежать. И думать о Лике, пока не заснешь.

И я действительно стал засыпать.

– Нельзя на могиле спать, – послышался сквозь сон тихий голос Сальникова.