Казак из будущего. Нужен нам берег турецкий! - Анатолий Спесивцев

Весь день и последовавшую за ним ночь казакам пришлось трудиться или присматривать за трудом подневольных. Мало награбить невиданно богатую добычу, нужно было еще утащить ее домой, сохранив голову на плечах. Поход яицких казаков в Среднюю Азию, закончившийся почти полным их уничтожением, давал прекрасный пример, как не надо грабить.

Между тем к вечеру немалая часть бухты стала простреливаться из ружей, «янычарок» и османского варианта затинных пищалей. Можно было не сомневаться, что на следующий день к обстрелу присоединятся перетащенные из других мест пушки. Муса-паша делал все от него зависящее, чтобы побыстрее изгнать врагов из доверенного ему города. Огромные потери его не смущали. Погибнуть в битве с неверными – счастье для воина ислама.

Зажигательные ракеты, привезенные в этот раз, возможно, и были бы малоэффективны против небольших целей, но для преимущественно деревянных кварталов бедноты они проявили себя как страшное оружие. Летя со страшным воем и визгом, пугая жителей огненными хвостами, бросающимися в глаза в сумерки и ночью, загорающиеся неугасимым пламенем, они не могли не вызвать паники среди мирного населения. И вызвали. Люди, все, кто мог, в основной части города, побежали от этого ужаса. Часто куда глаза глядят, то есть в районы сплошного задымления от пожаров, зажженных ранее. Где и гибли не столько от огня, сколько от дыма. Нередко толпы сталкивались между собой, тогда смерть собирала особенно богатый урожай. Задние продолжали напирать, передним некуда было бежать, они задыхались, но не падали. Некуда было падать. Жуткие вещи творились у ворот, в которые пыталось протиснуться больше стамбульцев, чем они могли пропустить. Малочисленные стражники – большая их часть ушла воевать с налетчиками – навести порядок не могли, а случалось, и гибли, задавленные толпами перепуганных горожан.

Одна из обстреливавших город каторг вдруг загорелась сама, огонь перекинулся на несколько еще не выпущенных ракет. Погасить ее ракетчики не успели: громко и красочно она взорвалась, оставив на воде горящие обломки. Большая часть бывшей в тот момент на ней команды погибла. К счастью, половина прибывших на ней уже осваивала новое судно, поэтому число сгинувших при этом лишь немного превысило сотню. Нельзя сказать, что такого случая не опасались, ракетные каторги стояли в отдалении друг от друга и в стороне от других кораблей.

В этот же день несколько полупустых галер пристало к поселкам лоцманов, водивших суда по Босфору. Их жителей насильно загнали на суда. Женщин, детей, стариков – всех. Позже их рассадили по другим судам, а мужчинам, ради которых это и сделали, предложили вывести казацкую флотилию в Черное море, если они хотят, чтобы их семьи не погибли. Что думали лоцманы, нетрудно было догадаться, но практика аманатов (заложников) в данном случае была единственной надеждой на благополучный уход из капкана, в который вот-вот мог превратиться разграбленный и полусожженный Стамбул. К городу стягивались не только ополчения тимариотов из окрестностей, почему-то не пошедшие в поход с Мурадом. На помощь спешили две армии: из Анатолии оджак, из Румелии – армия румелийского бейлербея.

Всю ночь шла догрузка кораблей, перетасовка команд и пассажиров. При проходе в пролив пришлось держаться подальше от городских стен. К великой казацкой удаче, из не взятой ими Топ-ханы стрелять по уходящим кораблям не стали. А янычары на стенах основной части города не имели для стрельбы ничего эффективнее гаковниц.

Ветер за время налета не изменился, разве что стал чуть послабее. К сожалению для грабителей – не прекратился совсем. Так что предстояло возвращаться и против течения, весной при таком ветре – значительного, и против самого ветра. Здесь и самым большим противникам сожжения больших кораблей стало ясно, что их уничтожение было обоснованным, быстро отбуксировать их при такой погоде было нереально. Как бы ни хотелось завести свой многопушечный флот. Легче на душе от этого многим не стало, воспоминания о пылающих гигантах еще долго будут портить им настроение, превратившись в невидимый рубец на душе.

Грабеж, конечно, дело увлекательное. Добираясь до желанной добычи, забываешь обо всем, и горе тому, кто попытается помешать. Однако регулярно им могут заниматься только те люди, которые умеют даже в моменты высшего счастья – очищения богатого сейфа – думать о путях отхода. Почему-то окружающие обычно восторгов грабителей не разделяют и всячески им в присвоении «заработанного непосильным трудом» пытаются помешать. Посему атаманы, съевшие на облегчении сундуков ближних не собаку даже, а огромную стаю псовых (господи, прости им эти грехи), позаботились об отступлении заранее.

Помимо трудностей с течениями, ветрами и скалами, оставалась еще одна нерешенная проблема – Румелихисары. Взять с наскока ее не удалось. Но если к Стамбулу казацкий флот проскочил на очень большой для тех времен скорости, в темноте, то при возвращении, заведомо более медленном и дневном, они могли собрать богатейшую жатву казацких жизней и пустить на дно, что еще обиднее, немалую часть награбленного. Спрашивается, зачем старались?

Поэтому еще в разгар грабежа на стены Анадолухисары послали самых метких пушкарей и три сотни казаков им в помощь. В ночь перед проходом флота обратно они начали интенсивный обстрел стен и башен Румелихисары. Оглушительно, можно сказать – громоподобно, рявкнула одна из смотревших на пролив (и крепость на другом его берегу) пушек, затем вторая, третья… Пушкари повели пристрелку. Снопы пламени вылетали из огромных жерл вместе с ядрами более чем полуметрового диаметра. Особая сила звучания у нескольких выстрелов объяснялась именно огромным калибром пушек. Ядрышки центнерного веса полетели передавать горячий привет засевшим в Румелихисары османам. Над крепостью поднялись густые облака порохового дыма.

К великой удаче казаков, ветер продолжал дуть с северо-востока, относя и рассеивая эти мешающие не только целиться, но и дышать образования по направлению к Стамбулу. Пороха в арсенале Анадолухисары запасено было немало, запас ядер также имелся. Расположены крепости менее чем в километре друг от друга, в самом узком месте пролива. Даже тонкостенные, пригодные только для стрельбы каменными ядрами и жребием (картечью, у османов – также обычно каменной, щебнем) османские пушки могли добить до крепости-соседки. Среди гнездившихся в крепостях птиц поднялся изрядный переполох, такое ужасное пробуждение стало для них совершенной неожиданностью – в связи с дороговизной пороха здесь тренировочных стрельб давно не вели. Мало кто из летунов пережил эту ночь, трепетные птичьи сердца не созданы для таких нагрузок.

Топчи из Румелихисары немедленно ответили на казацкие залпы своими, между крепостями-сестрами, изначально призванными совместно защищать Стамбул, завязалась артиллерийская дуэль. Османам стрелять было несколько менее удобно – дым от их собственных выстрелов задувался прямо на них. Если бы ветер был восточным, это бы здорово облегчило казакам жизнь, но даже небольшие проблемы у топчи стали приятным моментом. Темнота, благо цели были крупными и неподвижными, не мешала ни пушкарям, ни топчи.