Кейн Черный Нож - Мэтью Стовер

- Как, не проводите домой?

- Ваши вещи будут доставлены в "Пратт и Красный Рог". Проводит любой слуга. Доброго вечера. - Он состроил солдафонскую рожу и ушел под дождем.

Я пожал плечами и двинулся дальше.

Над некоторыми гриллами был натянут брезент. Над меньшинством.

Не над Орбеком.

Козлы и рыцарь смотрели в яму Орбека. Ливень почти заглушил рычание, стоны и низкие горловые рулады. Зажив шлем под правым локтем, рыцарь смотрел с выражением лица человека, обязанного видеть неприятное зрелище. Козлы оттопырили рассеченные губы над сточенными клыками: то ли ухмылялись, то ли злились. Желтые глаза сузились, пар валил из ноздрей, один массировал обрубок боевого когтя второй рукой. Другой грилл потирал себе пах через холщовые штаны, бездумно, как пес лижет яйца.

Рычание перешло в скулеж. Словно от боли. Непохоже на Орбека. - Заставили его убивать ужин?

- Не совсем, фримен. - Рыцарь отошел от края, давая мне поглядеть.

- Тогда что за трахнутый визг?

Легкие морщинки показались в уголках глаз рыцаря. - Именно так.

Я оказался у края ямы. Пришлось поверить, что некоторые хриллианцы наделены чувством юмора.

- О, срань божья. - Я протер глаза. В голове грохотала боль. - Не нужно было этого видеть.

Что именно? Орбека и посетителя.

Трахавшихся.

Средних лет самка, голая, кроме башмаков, стояла раздвинув ноги лицом в угол, будто боксер между раундами, а Орбек обрабатывал ее сзади.

Орбек перенесся на иную планету: глаза зажмурены, толстая шея судорожно дергается, клыки мочит дождь. Самкины груди мотались и подпрыгивали, будто бородка бешеного индюка. Очередной спазм воя заставил ее вздернуть голову и встретить наши глаза; она завыла громче, кривляясь на публику, преувеличенно, оттянув губы в сардоническим смехе, а толстый лиловый язык вылез между клыков-бивней, зеленовато-желтые глаза широкие, яростные, дерзкие...

Словно она звала всех нас спрыгнуть в яму и отдрючить ее скопом.

Я поглядел через плечо на рыцаря-блюстителя, а тот как-то сумел совместить на лице вежливость с насмешкой. - Дайте догадаюсь. Вы спросили, что он хочет на ужин, а он сказал "пару горячих булок".

Рыцарь ухитрился рассмеяться, не раскрыв каменного рта. - Изолятор - тюрьма, а не бордель. Это супружеский визит. - Он кивнул на них, внизу, и зазвенел доспехами, сочувственно пожав плечами. - Скорее всего, последний.

- Супру... это его жена?

- Так понимаю, вы с вашим... ммм, братом... не особо близки?

- Сукин сын. - Я озадаченно глядел на рыцаря. - Давно ли огриллоны женятся?

- Не могу сказать, уж точно. Новая глупость анханцев, готов спорить. - Рыцарь небрежно изобразил поклон. - Извиняюсь прежде всяких вызовов, ибо анханцы безумны. Ведомо всем и каждому.

- Ага. - Я махнул годным. - Хорошо. Откройте решетку, я внутрь.

Рыцарь склонил голову чуть ниже. - Сейчас?

- Или вы наслаждались зрелищем?

- Грмм. Прошу, фримен. Как пожелаете.

- Ага, я тоже нет. - Я склонился над решеткой. - Орбек!

Глаза огриллона раскрылись, встретив мой взгляд, и выпучились. - Ты.

- Я. Слезай с нее. И натяни штаны, ради всего дрянного.

Долгий взгляд, от сердитого к печальному, а затем движение плечами. Бочкообразная грудь молодого огриллона вздулась и опала: вздох смирения. - Облом. Ты ходячее ведро с ледяной водой.

- Сказал бы я, что сожалею. Будь оно так.

- Ага. - Он насмешливо поднял губу, показав слоновую кость бивней. - Мог бы догадаться, что ты придешь. Братишка.

- Точно. Мог бы.

Рыцарь пробормотал: - Похоже, он не очень рад.

Я пожал плечами. - Я привык.

От спуска по такой лесенке голова заболела сильнее. Газовый свет оставил меня на полпути, внутри была красноватая почти темнота. Каменные стены ямы покрылись серо-зеленым мхом. Дождь почти прекратился, но железная решетка мешала влаге уходить вверх; каждую секунду слышалось, как шлепается ржавая капля конденсата.

Крышка сральной бочки в углу прилегала неплотно, но эта вонь тонула в кислом смраде немытого огриллона: сочной смеси пота, феромонов и животного секса. Когда козлы вынули лестницу и с лязгом закрыли решетку, я почти ослеп от головной боли. Осел на скользкую стену, пытаясь рассортировать тысячи слов, которые здесь будут, пожалуй, лишними.

Орбек еще прыгал с штанами в руках. Он позволил свободно расти красноватой спинной щетине, теперь его гребень походил на шлем троянца. Еще он набрал вес: массивные выступы новых мышц бугрились под серой шкурой на голой груди и плечах, хотя ему было еще пять или около того лет до зрелости.

Впрочем, сейчас шансов подрасти было маловато.

Когда мы встретились в анханском Донжоне, Орбеку было всего семнадцать. Три года? Иисусе, мы многое прошли в тех пор.

Нужно было что-то сказать. Три месяца назад я думал встретить Орбека на станции Палатин. Поеду домой, сказал он тогда. На время поселюсь в Лабиринте. Навещу старых друзей. Каникулы.

Посещу семью.

- Разве ты не должен быть в Анхане?

Молодой огриллон туго затянул шнурок штанов, завязал. - Разве ты не должен уже быть мертв?

- Нашел бы остроломный ответ, да голова болит. - Я поглядел наверх, на зеленоватую слизь с решетки. - Я видел один сон, знаешь? Скорее фантазию. Что впервые, точно впервые, я хочу помочь тому, кто мне дорог, и когда приношусь, этот кто-то рад меня видеть.

- Вот ты зачем здесь? - Голос Орбека был темнее кофе. - Помочь?

Капли слились с дождем и застучали в тишине вокруг нас. Кулак внутри головы ударил в черепную кость. Раз. И еще раз.

Я вздохнул. - Ага. Ну, я же видел сон. Всего-то.

Орбек сплюнул в ладони и помазал щетину; она распрямилась сильнее, мокрая и блестящая. - Садись на уютный пол, эй. Не надо крепиться, братишка. Лучше сесть, чем упасть.

В его желтых глаза была осторожность, которая легко могла стать враждебностью; и это почему-то делало положение проще. Мне всегда бывало легко стать мерзавцем.

Я покосился на самку. - Старовата для тебя, а?

Самка поплелась к куче мокрых одеял, которая сходила в яме за койку, легла, смотря на нас без любопытства; мосластая рука лениво почесывала между ног. - Зови ее Кейгезз, - сказал Орбек мягко. - Я бы вас познакомил, но не знаю, кто ты сегодня такой.

Я ощущал рыцаря-блюстителя, который следил за нами сверху. Кивнул самке. - Доминик Шейд. Не вставайте. Не люблю поклонов, и не готов пожать эту руку.

Выражение ее лица было непонятным. - Корлоггил Назутаккаарик ринт диз Этк Перрогк. - Текущая по спине влага стала холоднее. Я успел выучить несколько слов на этк-даг. Одна из них - Назутаккаарик. Кличка. Титул. Так меня называли Черные Ножи. Некоторые. В самом конце. Когда их осталось немного.