Дикарь - Екатерина Лесина

не стал, но пинка мальцу отвесил, на землю опрокидывая.

Сам же стянул перчатку, пошевелил пальцами и сказал:

— Крепко бьет, зараза!

— Главное, метко.

Сам лук он закинул за спину, явно уверенный, что больше тот не пригодится. И Миха не стал разочаровывать, подавая признаки жизни.

Желание выйти к людям отшибло напрочь.

Какие-то люди тут не особо дружелюбные, что ли.

— Оно-то правда, — главарь вернулся, по пути, правда, добив кого-то слишком, на его взгляд, живого. — С этими что?

Лучник пожал плечами.

— Добей?

— Убей! — воскликнул мальчишка, пытаясь подняться, что сделать со связанными за спиной руками было непросто. Ноги разъезжались в грязи, да и силенок определенно не хватало. — Барон де Варрен не боится смерти!

— Твоя правда, не боится, — разбойник хохотнул и подкинул ножик, небольшой, игрушечный почти. — Но это будет слишком просто.

Нож кувыркнулся в воздухе и, мелькнув серебряной искрой, впился в ногу.

Мальчишка заорал и повалился набок.

— Балуешься, — покачал головой лучник, который, как любой профессионал, уважал серьезное отношение к работе.

— Да ладно. Заслужил. Подохнуть подохнет, но не так героически, как хотелось бы.

— Господин! — взвыл старик, на карачках подползая к мальчишке. — Господин, скажите…

Но тот явно был не в состоянии говорить. Он подвывал и поджимал к себе ногу, из которой торчала рукоять ножа. И сообразив, что толку от мальчишки не добьешься, старик повернулся к разбойникам.

— Прошу вас, — заговорил он совсем иным тоном, из которого исчезли хнычущие ноты. — Подумать еще раз. Мы, безусловно, находимся всецело в вашей власти, однако разумно ли убивать того, кто может принести куда большую выгоду живым?

— Ишь, как чешет! — восхитился Лучник.

— А то. Язык у него всегда был подвешен, — главарь сплюнул. — Не узнал, Тихарь?

— Прошу простить. Я стар и память моя…

— Не свисти. Память у тебя всегда была отменная. И за то хозяин тебя ценил особо. А теперь что? Постарел, стал не нужен? Вот и прикрепили за щенком приглядывать?

Старик поджал губы.

— А узнать… помнишь, лет десять тому я просил тебя о пощаде?

— Ужвар?

— Он самый. Видишь, узнал-таки.

— Ты нарушил закон.

— Да ладно, — Ужвар хмыкнул. — Подумаешь, девку потискал. Не убыло.

— Она от твоих тисканий скончалась.

— Тоже невелика потеря. И судить ты мог бы иначе. Наложить виру. Я бы заплатил честь по чести. И барону за обиду.

— Это была не первая девочка, — старик распрямился. — Терпение барона иссякло.

— Барона? Да срать было барону на эту шваль. Это все ты, ублюдок.

— И ты решил отомстить?

— Ну почему сразу отомстить? Скорее уж воспользовался случаем. Выполнил работу, заодно вот… как ты там? Отомстил. Ну да недосуг мне тут с вами.

Миха следил за Лучником. Он позвоночником чувствовал, что из этой пары именно Лучник представляет серьезную опасность.

— Вот, напоследок, — Главарь вытащил из кармана красный камушек, яркий, что искра. — У вас будет время. Сотня ударов сердца.

Это минута, чуть больше.

При норме, конечно. Сейчас сердце Михи стучало куда как быстрее.

— Успеешь убраться с острова, выживешь, — Главарь подбросил камушек в ладони. — Только с этим хромым ублюдком…

— Я не ублюдок! — взвился мальчишка, позабыв о боли.

— Да похрен, главное, с ним ты далеко не уйдешь. А вот сам если, сам выберешься.

— Погоди, — остановил Лучник.

Он подошел к телу мага, пнул его легонько, проверяя, не шевельнется ли тот. Потом наклонился и одним широким движением вспорол горло.

Затем взялся за древко стрелы, потянул, упираясь в тело ногой. Вытащив, покрутил наконечник и резко обломал стрелу у основания. Наконечник исчез среди лохмотьев, под которыми — Миха готов был поклясться — скрывалась нормальная одежда.

Со второй стрелой лучник проделал то же. А вот слугу трогать не стал. И что это значит?

Не то ли, что для магов особые стрелы имеются? И наверняка достать их непросто.

— Что, Тихарь, страшно? — Главарь продолжал крутить камешек. — А мне-то как страшно было, когда вешать собрались.

— Жаль, что не повесили.

— Ну да, ты эконом, а барон наш все одно экономней. Зачем вешать того, кого продать можно.

Миха почти услышал, как старик заскрипел зубами.

И не сдвинулся с места.

— Ты помолись, помнишь, мне советовал? Мол, боги помогут. Мне и вправду помогли. Глянем, что с тобою будет.

И камень слетел с ладони, ударился и раскололся на искры.

— Уходим, — рявкнул Лучник и, отступив в тень, исчез. А за ним и главарь. Миха слышал еще шаги его, поспешные, даже весьма.

Сто ударов сердца — это довольно много.

Если не тратить время зря.

И Миха поднялся.

Глава 20

Глаза императора отливали желтизной. И взгляд этот заставлял цепенеть. Ирграм вдруг подумал, что если он умрет, здесь и сейчас, то это будет не самый худший вариант.

Здесь и сейчас.

— Говори, — сказал Император. И Верховный, стоявший за его спиной, повторил:

— Говори. И боги видят, что не стоит лгать.

Лгать поздно.

А вот с Варенсом, который проявил такую непозволительную болтливость, Ирграм еще побеседует. Если сам жив останется.

— Я могу ошибаться, — по шее тек холодный пот. И по бокам. Нижняя рубаха намокла, прилипла к телу.

— Но ты не считаешь, что ошибаешься, — Жрец наполнил высокую чашу. — Пей, маг. И не стоит бояться. Не тебе.

Вода.

Просто вода.

Сложнее всего отравить именно воду. Но к чему яд, когда ему просто-напросто могут вырезать сердце? Господин бы вырезал. И отнюдь не потому, что не любил дурных новостей. Кто их любит?

Нет.

Дело в знании.

Опасном. Смертельно опасном знании.

— Не думаю, — Ирграм допил воду и успокоился. В конце концов, терять ему нечего. Он осмелел настолько, что выдержал взгляд. — Мое зелье работает на родстве крови. Эту девочку прокляли, что верно. И проклятье было сильным. Иным, нежели то, которое унесло жизнь вашей жены.

Голос и тот почти не дрожал.

Только в груди закололо. Все-таки яд? О местных ядах почти ничего не известно. Но если так, то пускай. Ирграм делает, что должно.

— Но вместе с тем по сути своей оно проще. И потому мне известен был состав зелья, которое способно вобрать в себя разрушительную суть, вытянуть из крови и плоти. Скоро девочке станет плохо. Ее тело, излечиваясь, поспешит избавиться от дурных жидкостей. И потому рядом с ней должен быть человек, который поможет процессу очищения.

Император чуть склонил голову.

— Чтобы зелье хорошо сработало, нужна кровь. Однако собственная кровь проклятого уже не годится, она испорчена. И потому берут кровь ближайшего родственника. Отца или матери. Брата. Сестры. Если их нет, то сгодится кровь дяди или тети, или любого иного, но