Спасите игру! Ведь жизнь – это не просто функция - Кристоф Кварх

Самое удивительное при этом, что отдельные художники — игроки искусства жизни — не просто свободно развивают свой потенциал и могут проявить свою сущность, но делают это в полном осознании своей внутренней взаимосвязи друг с другом. Творцы, работающие в области искусства жизни как игры, тянутся друг к другу. Когда они вступают в совместную игру, дух братства витает между ними. А всё потому, что искусство жизни как игры, о котором мы ведём здесь речь, это не личное дело каждого — это социальное движение. Оно укрепляет чувство сопричастности. Оно связывает воедино. Когда мы овладеваем искусством диалога, свободного от расчётов и калькуляций, свободного от погони за выгодой и от стремления к цели, свободного от всяческих «что я буду с этого иметь?» и «что мне это даст?» — тогда мы обретаем Родину, и на её земле вырастает подлинная культура нашей человеческой общности.

Таким образом, следуя за Гадамером, мы можем сформулировать, в чём состоит игровое искусство жизни. Мудрость этого искусства в том, чтобы снова и снова вступать в игру жизни, встречать других и играть с ними. Искусство жизни как игры заключается в том, чтобы искать и находить себе партнёров и противников, которые могли бы играть как с приятной, так и с неприятной правдой о себе, и которые всерьёз бы пытались сообща понять, что такое жизнь на самом деле. Когда это получается, жизнь становится настоящим произведением искусства, уникальной и прекрасной формой, в которой проявляется что-то такое, что до сих пор ещё никогда и нигде таким образом не проявлялось.

Игровое искусство жизни не ведает завершения. Игра нескончаема: в неё вступают новые и новые партнёры, которые открывают новые пространства, разворачивают неизведанные перспективы и развивают ранее скрытые возможности. Для homo ludens мудрость в том, чтобы вновь и вновь приниматься играть, никогда не думать, что достиг совершенства, что вот, наконец, овладел нужными навыками и отточил технику. Напротив, всегда необходимо помнить: игра жизни вечно продолжается, и нужно делать ход за ходом снова и снова — а рядом будут новые и новые партнёры и противники.

Возникает вопрос: как вырваться из-под диктата инструментального рассудка и целеполагающей рациональности? Как осуществить парадигмальный разворот и из мира задач и выгод выйти в мир бесцельной, самодостаточной игры? Как мне увидеть в ближнем не конкурента, а партнёра по игре? Как преобразовать волю к власти и самоутверждению в стремление к игре и технику жизни превратить в искусство?

Ответ прост: играя — играй осознанно. В зрелом возрасте мы только при том условии способны достичь детского состояния полного самозабвения, если сумеем протянуть волшебную границу, которая отделяла бы пространство и время, в котором мы могли бы предаться игре, от внешнего мира; если сумеем полностью погрузиться в неё, но при этом знать, что «это всего лишь» игра; если сможем, предавшись игре, оставаться в состоянии вновь перейти демаркационную линию и на собственную игру посмотреть со стороны, быть то на сцене, то в партере. Маэстро искусства жизни как игры — тот, кто овладел способностью взглянуть на собственную жизнь под разными углами; а тот, кто хочет добиться мастерства в этом искусстве, должен стремиться овладеть этой способностью. Она проявляется в таком поведении, в основе которого лежит внутреннее состояние, позволяющее менять роли: «Я не (только) политик, не только уборщик или медсестра или контролёрша; я не только художник, в конце концов. И если я упустил выгодное предложение или назначил не самую лучшую цену — это ещё не конец света».

Если я намерен встретиться с жизнью лицом к лицу как человек играющий, мне нельзя полностью идентифицировать себя ни с одной ролью, потому что за рамками любой из них жизнь продолжается. Ведь есть во мне какая-то область, назовём это «самостью», которая радуется, наблюдая со стороны за всеми играми моего Я, зная, однако, что не стоит чересчур заботиться об итогах игры. Я только в том случае могу исполнять самые разные роли, что мне не стоит слишком беспокоиться о результатах игры, и я могу смело играть и смело встречаться с Ты моего партнёра и соперника — если я твёрдо убеждён, что эта «самость» твёрдо держит мою жизнь в своих руках. Но как раз сохранить эту убеждённость я смогу только при условии, что не уйду с головой ни в одну из тех ролей, что беру на себя, не буду идентифицировать себя полностью с моими действиями в рамках этих ролей. Иными словами, я не сделаю моё счастье или душевное здоровье заложниками достижения тех или иных целей. Если пространство за рамками роли для меня не существует, если у меня нет доверия к моей самости, помимо этих ролей, тогда мне ничего не остаётся, кроме как силами инструментального рассудка сосредоточиться на стратегии и тактике движения к цели, прилагая к этому все усилия. И тогда какая уж там игровая лёгкость — тут уж, скорее, меня гонит страх.

Однако, если я осознаю, что моя самость укрепляется, снова и снова вступая в игру под названием «жизнь», беря на себя новые и новые роли и пробуя играть их, тогда я и в самом деле способен почувствовать, что такое игровая лёгкость бытия. Тогда во мне развивается такое внутреннее состояние, которое помогает встречаться с другими как с партнёрами по игре. В этой игре раскрывается межчеловеческое пространство свободы, творчества, полноты и радости жизни.

Культура игрового искусства жизни охватывает все настоящие игры — те островки жизни, о которых мы говорили. Смысл их существования — укрепить homo ludens внутри нас. Живя на этих островках, мы учимся дистанцироваться от себя самих в пространстве игры и на то время, пока она длится, — и одновременно отдаваться игре, развивая в ней свой потенциал. Там мы учимся выигрывать и проигрывать. Там наш ум проходит школу игры, и там мы учимся смотреть на наши игры с той улыбкой, тайну которой знали мудрейшие из греков, мастера и знатоки искусства жизни как игры.

Теперь можно заняться вопросом о том, как игровое искусство жизни может выглядеть на практике в различных областях нашей жизни. Ниже мы хотим попробовать для примера поиграть с этой мыслью на примере шести различных сфер повседневности, с которыми все мы так или иначе связаны. Ведь в чём состоит красота игрового искусства жизни? В том, что оно может проявляться и расцветать по-разному в различных игровых пространствах и в разное время.

Любовь

Эрот — дитя. По крайней мере, греки его таким себе представляли. А так как они хорошо разбирались в жизни, то стоит задуматься: а почему так? Почему Эрот (или Эрос), почитавшийся могущественнейшим из всех богов, Эрот, о котором Сократ сказал, что сила его и мощь достойны наивысшей хвалы — это мальчишка, не достигший половой зрелости? Ответ может быть только один: этот мальчик занят именно тем, чем больше всего любят заниматься как раз его сверстники: он играет. Эрос, олицетворение любви, всегда занят игрой. За этим занятием любили изображать его античные поэты, например, Анакреон:

Любовь — игра? Да как же так? Ну, мы ведь уже об этом говорили: настоящая любовь не ищет выгоды. У неё нет скрытых мотивов: она любит просто потому, что любит. И уж тогда всерьёз; и уж тогда не играючи. Потому что, как и всякая настоящая игра, любовь — игра серьёзная. Те, кого мы любим, никогда не будут её объектами. Она не преследует никаких планов. По крайней мере, если это настоящая любовь. Кто любит, не задаётся вопросом о том, чем всё это кончится. И перед ним не стоит проблема «как бы поудачнее выбрать подходящего возлюбленного».