Валентин Понтифик - Роберт Силверберг

А потом поля Михайна, и Собора Симитота, и Палвера, и Нитиккимала…

Ничего не осталось. Вся Долина черная, выжженная, не осталось ни риса, ни лусавендры. На будущий год не будет урожая. Силосные ямы останутся пустыми, весовые амбары проржавеют, летнее солнце будет изливать тепло на кучи золы. Очень похоже на послание от Короля Снов, думала Аксимаан Трейш. Ты устраиваешься зимой поспать свои два месяца, и вдруг в твоем сознании всплывают ужасные видения, в которых гибнет все, что ты так старательно создавала, и ты на своем ложе ощущаешь всю тяжесть духа Короля снов, который давит тебя, мнет, говорит: «Это кара за грехи, в которых ты виновна».

– Откуда нам знать, – продолжал человек, стоявший на сцене, – что тот, кто называет себя лордом Валентином, на самом деле является помазанным короналем, осененным благословением Божества? Как можем мы быть уверены в этом?

Аксимаан Трейш резко выпрямилась и прислушалась.

– Посудите сами – корональ лорд Вориакс, которого все знали, был смуглым, верно? Он правил нами восемь лет, был мудрым властителем, и мы любили его. Скажете, нет? А потом Божество в своей бесконечной непознаваемой милости слишком рано забрало его от нас, и с Горы сообщили, что нашим короналем будет его брат Валентин, который тоже был смуглокожим брюнетом. Это было нам известно. Но показался нам в великом паломничестве – о нет, не здесь, эту провинцию он не посещал, но его видели в Пилиплоке, в Ни-мойе, а Нарабале, в Тил-омоне, в Пидруиде, и это был смуглый мужчина с блестящими черными глазами и черной бородой, и ни у кого не было сомнения в том, что он брат своего брата и наш законный корональ.

Но что же мы слышим? Появляется человек с волосами цвета золота и объявляет народу Алханроэля, что я, дескать, истинный корональ, исторгнутый из собственного тела колдовством, а брюнет – узурпатор. И жители Алханроэля творят перед ним знак пылающей звезды и кланяются и приветствуют его. И когда нам, в Зимроэле, сообщили, что человек, которого мы считали короналем, вовсе не корональ, мы тоже согласились с этим и поверили в россказни о колдовстве, и он восемь лет сидел в замке и правил. Разве не правда, что мы получили золотоволосого лорда Валентина вместо черноволосого лорда Валентина?

– Что это за изменнические речи?! – заорал плантатор Нитиккимал, сидевший рядом с Аксимаан Трейш. – Родная мать, Владычица острова, самолично подтвердила, что это ее сын!

Человек, стоявший на возвышении, вперил взгляд в слушателей.

– Да, Владычица признала его, и понтифик признал, и высокие аристократы и принцы с Замковой горы тоже признали. Не отрицаю. Кто я такой, чтобы утверждать, что они заблуждаются? Они бьют поклоны и преклоняют колени перед золотоволосым королем. Он устраивает их. Он устраивает вас. Но приемлет ли его Божество, друзья мои? Просто поглядите по сторонам! Сегодня я проехал по долине Престимиона. Где ваши посевы? Почему ваши поля не покрыты густой зеленью? Я вижу лишь пепел! Я вижу смерть! На вашу землю пришел мор, который день за днем распространяется по Разлому – быстрее, чем вы успеваете сжигать посевы, – и заражает землю губительными спорами. В этот сезон лусавендра не вырастет. И всем жителям Зимроэля придется положить зубы на полку. Может ли кто-нибудь припомнить подобное? Среди нас присутствует глубоко умудренная жизненным опытом женщина, на чьем веку сменилось уже много царствований – случалось ли ей видеть подобное? Я обращаюсь к вам, Аксимаан Трейш: вас уважает вся провинция – ваши поля были преданы огню, ваши посевы погублены, и дела всей вашей жизни в буквальном смысле пошли прахом в эти славные последние годы…

– Мама, он к тебе обращается, – громко прошипела Хейнок.

Аксимаан Трейш недоуменно мотнула головой. Она вновь утонула в этом потоке слов.

– Что мы тут делаем? И что он говорит?

– Что вы скажете, Аксимаан Трейш? Не утекла ли из Долины Престимиона благодать Божества? Вы же знаете, что да! Но не по вашим грехам и не по грехам кого-либо еще из присутствующих! Говорю вам, что Божество утратило терпение и обрушило свой гнев на мир, истребило лусавендру в Долине Престимиона, и милаиле в Ни-мойе, и стаджу в Фалкинкипе, и кто знает, каких плодов земли оно лишит нас в ближайшем будущем, каким напастям подвергнет – из-за ложного короналя…

– Измена! Измена!

– Говорю вам, что на Горе сидит незаконный корональ и незаконно правит – золотоволосый узурпатор, который…

– А что, трон снова узурпировали? – пробормотала Аксимаан Трейш. – Мы же чуть ли не в прошлом году слышали сплетни, что, дескать, кто-то незаконно захватил трон…

– Говорю вам: пусть он докажет, что избран Божеством! Пусть явится к нам в великом паломничестве, встанет перед нами и покажет, что он истинный корональ! Уверен, что этого не будет. Уверен, что он не в состоянии этого сделать. И я считаю, что, покуда мы будем смиренно позволять ему владеть Замком, нас ждут новые, еще более жестокие кары от Божества…

– Измена!

– Пусть говорит!

Хейнок тронула Аксимаан Трейш за локоть.

– Мама, с тобой все в порядке?

– Почему все взбесились? Что они кричат?

– Мама, может быть, тебе лучше будет уйти домой?

– Долой узурпатора!

– А я говорю: зовите прокторов, пусть арестуют его за измену!

Аксимаан Трейш растерянно смотрела по сторонам. Похоже, что все уже вскочили с мест и что-то кричали. Сколько шума! Какое безобразие! И странный запах – запах горелой сырой травы… что это горело? Запах щипал ей ноздри. Почему они так разорались?

– Мама…

– Завтра выходим сеять, ведь уже пора? А теперь пойдем домой. Согласна, Хейнок?

– Ох, мама, мама…

– Новый урожай…

– Да, – сказала Хейнок. – С утра выйдем в поле. А сейчас пойдем.

– Долой узурпатора! Да здравствует истинный корональ!

– Да здравствует истинный корональ! – вдруг прокричала Аксимаан Трейш, резко вскочив на ноги. Ее глаза сверкали, язык трепетал, выдавая крайнее возбуждение. Она снова почувствовала себя молодой, полной сил и энергии. – Завтра на рассвете в поле разбросаем новые семена, тщательно присыплем их землей, вознесем молитвы и…

Нет. Нет. Нет.

Туман, окутывавший ее сознание, развеялся. Она вспомнила все. Поля сожжены. Сельскохозяйственный агент сказал, что их нужно выдерживать еще три года, пока земля не очистится от спор сажи. Отсюда и странный запах – сожженные листья и стебли. Огонь бушевал несколько дней. Дождь растревожил запах и поднял его в воздух. В этом году не будет урожая – не будет его и в будущем году, и через год.

– Глупцы, – сказала она.

– Ты о ком, мама?

Аксимаан Трейш обвела рукой вокруг себя.

– Обо всех них. О тех, кто кричит против короналя. Кто считает, что это месть Божества. Ты-то сама неужели думаешь, что Божество решило тяжко покарать нас? Хейнок, мы будем голодать, потому что сажа убила посевы, а какой корональ сидит в Замке, не имеет значения. Ровно никакого значения. Отведи меня домой.