Затмение - Ольга Гуляева

Как у истинной ценительницы прекрасного, у меня на секунду перехватило дыхание, но принимать подарок я не спешила.

– Пусть этот чистый драгоценный камень будет символом наших зарождающихся отношений. Одним словом, я хочу, чтобы с сегодняшнего дня ты называлась моей женой, первой и единственной.

– Влад, называй меня как тебе угодно. От этого не поменяется моё отношение к тебе, как ты не понимаешь? – заговорила я, оторвав наконец взгляд от чудесного камня. – Что за сумасшествие? Ты единственный человек, с кем я могу разговаривать на этой базе, и ты меня совсем не слышишь, а только лишь с завидным упорством гнёшь свою линию. Мне ничего от тебя не надо, неужели непонятно?

Влад задумался, но лишь на секунду.

– Марго, душа моя, пожалуйста, не заставляй меня в столь прекрасный день напоминать тебе, что ты не в том положении, чтобы упрямиться. Примерь кольцо и присаживайся за стол, а я пока открою шампанское.

Кольцо пришлось впору прямо на безымянный палец. Удивительно, как точно Влад угадал с размером и моделью. В любой другой ситуации я была бы без ума от такого подарка. Но в данном случае я, не выразив ни единой радостной эмоции и не сказав больше ни слова, присела за стол. Я вспомнила слова Жанны. Пожалуй, с этого самого момента мне и следует начать притуплять бдительность Жданова. Сделав пару глотков из предназначенного мне бокала, я вновь непроизвольно взглянула на кольцо.

– Нравится? – спросил Жданов, глядя на меня с самодовольной улыбкой.

– Да, очень красивое, – уже более спокойным, лишённым всякого вызова тоном ответила я.

– Вот так-то лучше. А то я уже испугался, как бы твоим друзьям снова не пришлось мёрзнуть и голодать. Но я не сомневался, что ты умная девочка и никогда этого не допустишь.

– Да, конечно. Можешь не сомневаться, – спокойно ответила я, хотя внутри всё закипело при очередном упоминании о заключённых базистах.

– Марго, расслабься. Я пошутил. Ты слишком напряжена. Я понимаю, ты испугана, тебе кажется, что впереди нет просвета. Но я обещаю тебе, что всё будет хорошо. И так скоро, как только ты научишься верить мне на слово. А сейчас подумай, пожалуйста, чем бы ты хотела заниматься на базе. Я ни в коем случае не собираюсь заточать тебя в четырёх стенах.

– Я хочу мольберт и краски, – тут же ответила я.

– Ух ты! Как быстро ты придумала себе занятие. Ну что ж, очень даже одобряю. Если что ещё надумаешь, не стесняйся, говори.

– Не волнуйся, не постесняюсь, – не сдержалась я.

– Такая ты мне нравишься, – рассмеялся Влад и, чмокнув меня в висок, удалился в свой кабинет.

Идея с мольбертом пришла мне в голову не случайно. Помимо реализации внезапного творческого порыва, таким образом я могла получить возможность находиться в любой точке базы, имея на то все основания. Мало ли какой пейзаж я захотела запечатлеть? А главное, я смогла бы создать для себя наблюдательный пункт за окном медпункта. Иначе, крутясь там без цели, я бы рано или поздно привлекла внимание Жданова.

Всё лето и до глубокой осени я, то прячась от солнца под зонтиком, то кутаясь в шерстяной платок, находилась на природе, запечатлевая очередной пейзаж. Жданову пришлись по душе мои картины. Он с гордостью обрамлял их в рамки, развешивал в спальне, гостиной, кабинете. Моё новое увлечение стало для меня единственной отдушиной на долгие месяцы. Только за мольбертом время пролетало почти незаметно – в любой другой ситуации оно тянулось неимоверно долго.

Однако никакой значимой пользы подобное времяпрепровождение пока не приносило. Окно медпункта находилось под моим пристальным наблюдением почти ежедневно, но заветной вазы на подоконнике я так и не увидела. Хотя, несмотря на отсутствие «позывного маячка», я пару раз всё-таки забежала к Жанне. Но уже во время второго посещения, мы оказались в опасной близости от разоблачения. В тот день Жданов нанёс неожиданный визит в медпункт, и мне пришлось укрыться за маленьким полупрозрачным шкафчиком с лекарствами. Слава богу, тогда всё обошлось, но мы с Жанной условились не встречаться больше без явной необходимости.

К концу осени стукнуло три месяца, как я не общалась с подругой. Этот факт вкупе с затянувшимся одиночеством, ненавистной супружеской «повинностью» и непроглядной серостью за окном загнали меня в состояние вялотекущей депрессии. Уже месяц я не покидала стен коттеджа. Ноябрь выдался дождливым и ветреным. Мольберт с красками переехал в помещение, где я решила освоить натюрмортный жанр, пока не наступит зима, когда снова можно будет выползти на природу. Но декабрь принёс с собой тридцатиградусные морозы, лишив меня всякой возможности вновь занять свой наблюдательный пункт.

Тоска между тем нарастала. Живопись и перечитанные по несколько раз книги уже не приносили былого удовлетворения. Несколько раз пыталась писать, но так и не смогла сложить ни единого достойного предложения. Всё чаще я просто ложилась на диван или на кровать в спальне и смотрела в потолок. На улице рано темнело, но я даже не удосуживалась зажечь в доме свет.

Иногда мне хотелось умереть. Мысли о том, что завтра наступит день, как две капли воды похожий на сегодняшний, что таких дней впереди бессчётное множество, приводили меня в тихий ужас. Кроме того, меня всё чаще посещали подозрения, что Жданов, возможно, уже давно расправился с заключённым базистами. Если мои опасения были оправданы, то смысла жить дальше не было вовсе. Но задать Владу волнующий меня вопрос я долгое время не решалась. Да и вряд ли он ответил бы мне честно.

Между тем Жданов всё чаще поглядывал на меня с нескрываемым волнением. Однажды вечером, придя в тёмный неубранный дом, он застал меня сидящую на диване и смотрящую в одну точку. Тяжело вздохнув, Влад скинул с плеч пальто и, подойдя ко мне, присел у моих ног. Обхватив ладонями мои холодные руки, он прижал их к губам.

– Милая, что с тобой происходит? – поднял он на меня глаза. – Я никогда не видел тебя такой бледной, – немного помолчав, Влад добавил: – Мне нужно будет уехать в город, дня на три. Но я боюсь оставлять тебя одну в таком состоянии. Я могу что-то сделать для тебя?

Вот оно. Либо сейчас, либо никогда. Другого такого шанса может не быть.

– Я хочу увидеть Жана. Мне нужно убедиться, что с ним и с остальными заключёнными всё в порядке. Я прошу тебя ещё об одном свидании с ним, – договорила я и резко замолчала, опасаясь реакции Жданова на мою просьбу.

Но тот повёл себя довольно сдержанно. Выпустив мои руки, он медленно поднялся.

– Глупо, – спокойным, немного обречённым тоном заговорил Влад. – Глупо с моей стороны было надеяться, что ты забудешь этого мальчишку так скоро. Но неужели ты всерьёз думаешь, что я устрою вам свидание? Этому не бывать, потому что ты моя жена, и то, о чём ты просишь, противоестественно.

– Влад, я ни о чём таком не прошу. Да, я твоя, твоей и останусь, тебе не о чем волноваться, ты сам знаешь. Но я живой человек и не могу по приказу выбросить из головы всё, что мне когда-то было дорого. – Я пыталась говорить как можно более убедительно. – Ничего между нами не изменится, если я взгляну на этих людей одним глазком.