Студентка по вызову - Лючия фон Беренготт

Там что-то происходило – какая-то… свара. То ли кто-то с кем-то подрался, то ли кого-то били всей толпой… Или отбивали.

Уже готовый передать бумаги через окошко  дежурной, Рик присмотрелся…

– Отпусти! Сволочь… Помогите! – ругалась и звала на помощь стоящая к нему спиной, прижатая к решетке девушка, которую пытался облапать какой-то скуластый латинос в бандане и с наколками по всему лицу…

– Потасовка в зоне «Б»! Потасовка в зоне «Б»! – лепетала в рацию полицейская за стеклом, даже и не думая двигаться с места.

Беспокойство нарастало, подкрепления все не было, девушка вдруг издала высокий, тонкий вопль…

А у него вдруг пелена с глаз спала.

– Снежана! – заорал он дурным голосом, посылая листы бумаги летать по комнате и кидаясь к решетке. На одних инстинктах, ни о чем не думая – ни о том, как его малышка оказалась здесь, в одной клетке со всякой швалью, ни о том, что будет делать, когда добежит…

Впрочем, когда добежал, инстинкты тоже решили за него.

Почти не глядя, не целясь, он размахнулся и, рискуя разбить руку о решетку или попасть по Снежане, заехал кулаком прямо в челюсть наглому латиносу. 

Голова того откинулась назад, сам он по инерции выгнулся следом… но Рик не дал ему упасть – оттолкнув девушку в сторону, схватил за грудки и резко притянул обратно к решетке.

– Ты как посмел, тварь… – словно взбешенный зверь шипел, дышал несчастному в лицо, скаля зубы… Сам не мог поверить, в какое состояние пришел – никогда таким не был. Хотелось рвать, грызть, кусать… схватить урода за волосы и бить лбом об решетку, пока татуированное лицо не превратится в кашу…

И пару раз он-таки успел познакомить наглеца с хромированной сталью, с наслаждением рванув его за шею к себе. Уже порядком помятый, парень потерял от второго удара сознание, осел и выскользнул из-под его руки на пол.   

– Эй! Что вы делаете, сэр?! – опомнившись, заверещала сзади полицейская, выскочив наконец из своей защитной клетки.

Тут и подкрепление подбежало, на ходу доставая оружие. Прекрасно зная, как себя вести с этими ребятами, Рик поднял обе руки вверх и соединил их пальцами на затылке.

И вовремя!

– Никому не двигаться! Руки за голову! – наперегонки – кто быстрее и грознее – заорали полицейские, щелкая затворами. Они набежали с обеих сторон – и со стороны арестантов, и с его стороны, для посетителей, причем в таком количестве, словно где-то плотину прорвало.

И не успел Рик даже глазом моргнуть, не успел дернуть головой в сторону того места, где должна была быть, по его ощущениям, Снежана, как уже лежал мордой в пол с руками, больно заломленными за спину.

– Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде... Ваш адвокат может присутствовать при допросе... Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством... – привычно забубнил у него над головой страж порядка, защелкивая на запястьях наручники.

– Я арестован? – чуть повернув голову, спросил у черного ботинка в пяти сантиметрах от собственного носа.

– Пока задержаны.

Его дернули вверх, и краем глаза, с каким-то странным облегчением Рик увидел затоптанные теми же тяжелыми ботинками листы своего заявления, которые оставалось теперь только замести и выкинуть в урну…

Лязгнула решетка, дверь открылась, и его бросили на грубую деревянную лавку, в одно мгновение превратив из уважаемого посетителя, перед которым все расшаркиваются и говорят «сэр», в простого нарушителя закона, с которым никто не церемонится.

Устало откинувшись головой на стену, он хотел было уже прикрыть глаза – не видеть больше всего этого кошмара…

Но не успел.  

Взмокшая и растрепанная, к нему на колени метнулась Снежана. Прижалась всем телом, ткнулась лицом куда-то между шеей и ухом и прошептала – страстным, горячим шепотом, вызывая сладкую дрожь и мурашки:

– Я люблю тебя, Рик… Я тебя люблю.

***

На мгновение он чуть сознание не потерял от переизбытка эмоций и от контраста кардинально противоположных состояний – одно мгновение полнейший упадок сил и апатия, и следующее – эйфория, как она есть.

Никогда не испытывал в своей жизни ничего подобного. Никогда еще не переживал столь мощный моральный и физический экстаз. Все тело будто силой налилось, переполнилось через край и воспряло, готовое на подвиги. Снежана обнимала его, прижавшись близко-близко, а ему хотелось как-нибудь эдак изловчиться и вдохнуть ее всю – весь ее запах целиком, чтоб уж точно раствориться в этой нирване...   

И уж совсем невероятными показались ее слова – она его… что?!

Словно почувствовав, что он не может поверить собственным ушам, девушка повторила:

– Я тебя люблю. Понял?

Как жалко, что руки связаны – отвлеченно подумал он. Мозги, в отличие от всего остального, работали плохо. Сумбурно. Мысли были короткими и по большей части восторженными и однообразными – как так да почему? И зачем она здесь, у него на коленях? А, главное, что дальше-то делать?

– Ты… меня любишь? – хрипло переспросил он, вдруг в полной мере осознав, что именно она ему сказала.

Снежана неистово закивала. Набрала в грудь воздуха, будто хотела что-то еще добавить… и не найдя слов, поцеловала его – прямо в губы. Сама! 

Мысли окончательно перепутались, взорвались бурным фонтаном, мышцы напряглись, превращаясь в один сплошной сгусток энергии…

Отвечая и хватая ртом сладкие губы, он рванул вперед, чуть ни вывихивая руки из предплечий… И вдруг понял, что за возможность оказаться сейчас в уединенном месте, да со свободными руками, отдал бы сейчас если не душу, то полжизни точно.

Вокруг уже раздавались смешки, вот-вот появятся грозные ребята в синей форме, но ему было плевать – он хотел ее так, что ум за разум заходил, хотел всю – с ног до головы, а больше всего – повалить ее на кровать, ноги раскинуть в стороны, приподнимая бедра… и лицом туда, между стройными ножками – в нежное, розовое и, без сомнения, пахнущее так, что первый раз придется спустить в штаны…

– Она его сейчас трахнет… – хихикнул кто-то женским голосом совсем близко.

Это не то, чтобы привело его в чувство, но хоть заставило приоткрыть глаза и посмотреть, кто это там посмел вякать во время такого важного действа… А вот Снежана, похоже, сразу же пришла в себя. Ахнула от собственного бесстыдства, отпрянула от него, хотела было уже слезть, но он не позволил – поднял высоко колено, прижимая ее к себе обратно.

Вздохнув, она положила голову ему на грудь, а сам он уставился в глаза дородной мексиканке в лосинах, с удовольствием наблюдающей за неожиданной в обезьяннике сценой страсти.

– Охрененная жизнь у тебя, чувак, – похвалила она. – Бурная. Наркоты хочешь? Могу подогнать.