Боги просят пощады - Татьяна Рябинина

Наталья медленно шла по направлению к Сенной. С хмурого неба изредка срывались крупные холодные капли, неприятно обжигающие разгоряченную кожу.

Шуршат в листве царапины дождя.

Такой же день, как много лет назад...

Когда-то она писала стихи - убогие по форме и банальные по содержанию, «розы» в них рифмовались с «морозами», а «любовь», разумеется, - с «кровью». Тем не менее они помогали выплеснуть накипевшее на душе, как пар из предохранительного клапана. Теперь мысли и эмоции бурлили, не находя выхода. Если бы она могла - как раньше - посидеть пару ночных тихих часов за письменным столом, грызя ручку и шевеля перепачканными губами, чтобы исчеркать несколько листов и наконец, родив нескладный «шедевр», уснуть успокоенной и почти счастливой. Если бы она могла уткнуться в чье-то теплое сильное плечо и говорить, говорить, смывая потоком слов все страшное и безобразное, свалившееся на нее. Если бы она могла хотя бы плакать - долго, навзрыд, как обиженный ребенок...

Но слез не было...

Быстро темнело. Вспыхнувшие фонари превратили сумерки в вечер. Привлеченный яркой неоновой вывеской, Дима припарковался у кромки тротуара и зашел в небольшой подвальчик перекусить. С утра он только выпил кофе, а потом просто забыл о том, что надо поесть - столько всего навалилось. И вот теперь желудок жалобно ворчал и поскуливал, как бы намекая, что до крайности доводить не стоит, а то ведь можно и рассердиться. В данном случае голос желудка совпадал с голосом разума, и Дима счел за благо послушаться.

Посетителей было немного, и скучающий официант чуть ли ни под руку, как дорого гостя, провел Диму к столику в углу, рядом с аквариумом. Пока Дима пристраивал на вешалку плащ, он стоял рядом и золотозубо улыбался. Записав заказ, официант удалился, постоянно оглядываясь и продолжая улыбаться. Диме показалось, что его приняли за ревизора.

Минут через пять парень вернулся с бульонной чашкой крепчайшего ароматного кофе.

- Ваш аперитив!

- Я разве заказывал кофе? - удивился Дима.

- Вы меня не узнали? Я Автандил. Сердюченко.

Дима расхохотался:

- Здравствуй, Вадик. Извини, не узнал. Ты изменился.

Этого парня он лет пять назад буквально вытащил из тюрьмы, куда тот чуть было не попал по глупости. После смерти родителей на его попечении оказались две маленькие сестренки и полуслепая бабушка. Поддавшись на уговоры приятелей, Вадик согласился постоять «на стреме», пока те будут грабить обменник. Завидев наряд милиции, он струсил и убежал, но всего через час был задержан. Дима сам нашел ему хорошего адвоката, который, войдя в бедственное положение мальчишки, не взял ни копейки и добился условного срока. Какое-то время Вадик звонил, поздравлял с праздниками, потом потерялся. Дима считал это нормальным, тем более благодарность в больших дозах обычно утомительна.

- Я помню, что вы любите хороший кофе. Сам сварил, а то бармен наш... того... Я не обижаюсь, что вы меня не узнали, внешность-то у меня неприметная, а вот как имя-фамилию скажешь - сразу вспоминают. Спасибо папе с мамой.

Вскоре прибыл бифштекс, и Дима принялся за еду, пережевывая вместе с волокнистым мясом малоприятные события дня.

С утра ему пришлось изрядно потрепать нервы, объясняясь с разгневанным клиентом, жена которого заметила слежку и устроила супругу форменный разгром шведов под Полтавой. С треском уволив одного «топтуна» и от души построив остальных, Дима позвонил Стоцкому и попросил побольше разузнать о родственных и прочих связях покойной Гончаровой. Валентин, хоть и без энтузиазма, но пообещал.

Созвонившись со следователем, Дима поехал в городскую прокуратуру. Андрей Ильич Калистратов, о котором рассказывали разное, был предельно сух и официален. Разговор он начал с того, что, глядя Диме прямо в глаза, заявил:

- Следователь, который вел дело до меня, уверял, что знает вас давным-давно и что вы - ангел во плоти. Я не говорю уже о профессиональной этике, но знаете ли, Дмитрий Иванович, абсолютно уверенным нельзя быть ни в ком, даже в самом себе. У меня тоже был друг, за которого я готов был поручиться. И где он теперь? - Калистратов фальшиво засвистел: «Владимирский централ, ветер северный...»

Дима молча пожал плечами. Следователь втянул в себя и без того тонкие губы, от чего стал похож на старого инопланетянина.

- Как мы будем строить нашу беседу? - спросил он. - Вопрос - ответ или сами напишете все, что нужно?

- Если бы я знал, что вам нужно, - проворчал Дима.

- Гражданин Сиверцев! - вскипел Калистратов, но тут же взял себя в руки. - Как вам будет угодно. Начнем по порядку. Фамилия, имя, отчество, год и место работы.

Сладко улыбаясь, Дима ответил. Он прекрасно понимал, что злить следователя не в его интересах, но ничего не мог с собой поделать. С кислой миной Калистратов занес данные в протокол, полистал паспорт.

- Вы, конечно, будете утверждать, что вы ни при чем, что вас подставили, - то ли спросил, то ли констатировал он.

- Отнюдь, - возразил Дима. - Если бы меня кто-то хотел подставить, у вас были бы веские улики против меня, а не только мотив и возможность.

- Один - ноль в вашу пользу, - Калистратов изобразил подобие улыбки. - По правде сказать, у нас есть одинаковые основания подозревать как вас, так и вашего друга детства Свирина. Пока мы рассматриваем эти две версии.

«Молодец, - усмехнулся про себя Дима. - Идешь по нашим с Валькой следам. Только у меня, гражданин товарищ барин, солидная фора, поскольку я знаю, что Сиверцев здесь совершенно ни при чем, а Свирин скорее всего ни при чем».

- Расскажите, пожалуйста, все о взаимоотношениях вашей компании.

- Наши взаимоотношения прервались двадцать два года назад.

- Тогда расскажите, почему они прервались...

Допрос длился почти два часа. Следователь дотошно мусолил каждую деталь, по двадцать раз переспрашивая одно и то же, пытаясь поймать на противоречиях. Дав подписку о невыезде, Дима вышел в коридор с жутким ощущением, что именно он заказал всех громких покойников последних лет.

В вестибюле его окликнули. Дима обернулся и увидел оперуполномоченного убойного отдела главка Костю Малинина, с которым познакомился лет пять назад. Костя тогда только пришел на службу в Центральное РУВД, с которым у их управы были в то время общие дела. Они с Костей месяц работали в одной упряжке и, несмотря на разницу в возрасте, очень подружились.

- Ты от Ильича? - спросил Костя, подойдя поближе.

- От Калистратова что ли? От него.

- И как?

- Мокрый, как мышь.

- Кто - он или ты?

- Не знаю, как он, а я точно, - Дима достал носовой платок, промокнул лоб и шею. - Ты его хорошо знаешь?

- Более или менее, - пожал плечами Костя. - Неплохой, вроде, мужик. Спокойный, опытный. Но въедливый.