Розы мая - Дот Хатчисон

Есть тут что-то, что, может быть, распознал бы и к чему смог бы изящно воззвать Вик.

– Знаешь, его чувства – не ваша вина.

Обходительностью Эддисон не отличается.

Инара шмыгает носом, смаргивает слезы и злость и возвращается на более удобную для себя территорию язвительности и насмешки.

– Я давно научилась не требовать ответственности за чувства мужчин ко мне.

– Тогда ты уже знаешь, что каковы бы ни были его чувства к тебе, что бы ни думал он об этих чувствах, тебе не нужно винить себя за ту боль, которую они причиняют ему.

– О’кей, магистр Йода.

Скрип металла предупреждает их за полсекунды до появления головы над пожарной лестницей.

– Инара! Ну же, представь нам своего агента!

– Твоего агента? – одними губами спрашивает он, повернувшись к ней.

Она пожимает плечами:

– Это лучше, чем ручной агент.

Ну, слава богу.

– Идемте. – Инара соскальзывает со стула. – Познакомитесь, а потом прогуляетесь с нами. Квартиру вы видели, а теперь проверите наш маршрут.

– Вы всегда ходите одной и той же дорогой?

Она закатывает глаза и спускается по лестнице.

Большинство молодых женщин уже знакомы ему по рассказам о них Инары. После коротких представлений четверо одеваются и уходят; их форма уже в ресторане. В вагоне метро они смеются и треплются о том о сем, убирают волосы и ловко, несмотря на отсутствие зеркала, наносят макияж, хотя вагон качается и постоянно останавливается. А еще они обмениваются приветствиями с пассажирами, которые, похоже, часто ездят этим же маршрутом.

Эддисон достаточно часто делит с Рамирес номер в отеле, чтобы проникнуться трепетным благоговением к процессу нанесения полной боевой раскраски, но Мерседес делает это, обычно сидя перед туалетным столиком с разложенными на всю его ширину инструментами и многочисленными зеркалами. Наблюдая за ухищрениями женского квартета, Брэндон преисполняется радости и благодарности судьбе, определившей ему быть мужчиной, которому для выхода на работу нужно лишь побриться, да и это отнюдь не обязательно.

Учитывая, где живут девушки, заведение под названием «Вечерняя звезда» производит гораздо лучшее, чем ожидалось, впечатление. Даже в костюме Эддисон чувствует себя немного неудобно, недостаточно нарядно.

– Идемте, познакомитесь с Джулианом, – говорит, подталкивая его, Инара. – Да и Блисс обидится, если узнает, что вы были здесь, а с ней не поздоровались.

– Обидится? Или обрадуется?

– У нее возможны оба варианта.

Джулиан – крупный, крепко скроенный мужчина с редеющими рыжими волосами, которые, отступая к макушке, находят убежище в щетинистых усах, скрывающих бо́льшую часть нижней половины лица. Рукопожатие у него крепкое.

– Благодарю, что помогли Инаре безопасно добраться домой, – торжественно говорит он, левой рукой хлопая агента по плечу.

Инара посмеивается за спиной, и Эддисон прекрасно понимает, что если выглядит хотя бы вполовину столь неловко, как чувствует себя, то ее хихиканья совершенно оправданы.

Блисс – пять футов рыка и позы, а рот готов поглотить весь мир, но когда она скалит зубы, получается что-то более близкое к улыбке, чем обычно ему доставалось.

– По-моему, здесь стало тоном тише. – Ее курчавые черные волосы собраны сзади в замысловатый твист, подальше от пищи, и лишь когда она становится рядом с другими официантками, Эддисон замечает, что ее форма немного отличается.

Все официанты – в смокингах, официантки – в черных, без бретелек, вечерних платьях со съемным воротником и белыми накрахмаленными манжетами, на шее – черные бабочки. Но у Блисс – и, он готов держать пари, Инары – стиль иной, закрывающий спину, а воротничок пришит, так что татуировки не видно.

Эддисон смотрит на Джулиана, стоящего у двери в кухню, и владелец ресторана, он же шеф, кивает.

Неудивительно, что Инара вернулась на прежнюю работу.

Блисс пинает его в лодыжку – не больно, но неприятно, – и ему совсем не трудно представить на ее месте маленькую тявкающую кучерявую собачонку.

– Пожалуйста, скажите мне, что он не может писать ей больше, – тихо говорит она.

– Не без последствий.

– Он понимает последствия не так хорошо, как следует.

– Возможно.

– Другая ваша подопечная в порядке? – Брэндон стонет, и ухмылка Блисс растягивается еще больше и становится почти дружелюбной. Почти. – Вик упомянул, что вы уехали по делу. Немножко странно, что там не было ни его, ни Мерседес.

– Вы же знаете, мы проводим индивидуальные консультации.

– Она в порядке?

– Пока в порядке, – вздыхает Эддисон. Наверное, в какой-то предыдущей жизни он сотворил что-то ужасное, если в этой окружен столь опасными женщинами.

– Если Джулиан предлагает стол шефа, соглашайтесь, – советует она. – Он нечасто это делает.

– Это не в кухне?

– Ага.

– Вы все ошиваетесь на кухне, когда не присматриваете за клиентами?

Блисс отвечает громким, непристойным смехом. Другой, человек более мудрый, возможно, извинился бы. И уж определенно ушел бы. Но Джулиан пригласительным жестом открывает дверь в кухню, и Эддисон, сам того не желая, согласно кивает. Какого черта! Часто ли выпадает возможность поесть в приличном ресторане?

Цветы, «Дыхание ребенка», выглядят на этот раз иначе. Оберточная бумага не зеленая, как в прошлый раз, а голубая, и ленточки, перехватившие замерзшие пучки, тоже голубые. А вот карточка такая же, и я послушно посылаю фотографии Финни и Эддисону и только потом иду в дом – проверить, есть ли у нас пара чистых чашек.

Вскоре прибывают мои новые агенты. Арчер с несколько растерянной улыбкой принимает предложенный кофе, а Стерлинг застенчиво спрашивает, есть ли у нас чай.

Боже мой, да всегда.

Проверив букет, они начинают задавать вопросы, причем Арчер то и дело посматривает на меня как-то странно, словно ожидает, что я буду злиться из-за прошлого четверга. Таить злобу мне обычно не хватает сил, но если это заставит его попотеть, пусть остается при прежнем своем мнении.

Стерлинг присматривает за напарником, причем так ненавязчиво, что Арчер, наверное, даже не замечает этого. Я и сама, пожалуй, не заметила бы, если б она, прежде чем повернуться к нему, не перехватила нарочно мой взгляд.

Странно, но мне становится спокойнее.

Переношу на свой лэптоп отрезок записи с камеры наблюдения, начинающийся через полчаса после ухода мамы на работу. Получить хорошее изображение того, кто принес цветы, трудно – еще темно, – и я не уверена, что столь раннее время выбрано намеренно. Неизвестный предположительно среднего роста, но это все, что можно определить, и даже когда Арчер начинает хитрить с фильтрами, чтобы выделить какие-то детали, лучше не становится – незнакомец укутался от холода так, что видны только глаза и кончик носа.