📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаПоводыри богов - Татьяна Алферова

Поводыри богов - Татьяна Алферова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 57
Перейти на страницу:

В одну ночь они и понесли, в одну ночь родили. Но, видно, не договорились покровительствующие роженицам урманская Фрейя и словенская Лада, повздорили крепко богини, как случается меж чужими женами, поскандалили. Одной ночью рожали госпожа и Ярка. Одной ночью умерли госпожа и Яркин младенчик. Остались Ярка и новорожденная девочка госпожи одни в ночи. Нянька и девушки выли под дверью от страха, заклинали злыдней. Ярка, с трудом поднявшись, сама взяла девочку к груди, назвала Прекрасою и плакала, слезы и пот катились жемчужным бисером, кровь капала и редко стучала в пол красным янтарем.

На другой день к обеду появился Олег, тогда еще не великий князь. Откуда узнал? Как успел? Благородный урманин-то неделю еще лежал во хмелю – не поймешь, от горя или от радости. Олег распорядился насчет похорон, тризны, убедился, что у кормилицы Ярки хватит для новорожденной молока и ласки, и исчез на несколько лет. Первый раз навестил, когда маленькая Прекраса-Ольга научилась не только выговаривать первые слова, но и слагать их друг с другом. Девочка долго молчала, зато заговорила сразу на двух наречиях: урманском и словенском. После же выучивала разные наречия быстрее, чем росла сама. Ярка пугалась поначалу: ну как вскипят да перемешаются все эти разные слова в махонькой русой головенке; после поняла – это богини Фрейя и Лада постарались загладить свою вину чудесным даром сиротке.

Нет, стара стала Ярка, глупа! Почему же – сиротке? Пусть Ольга – княгиня и ее госпожа, но и дочь Яркина тоже, на ее руках выросла, ее молоко пила. Ярка будет охранять дочку до последнего вздоха, раз уж не смогла спасти своего младенчика. Даже сны Ольгины сторожит Ярка.

38. Сон Ольги

Не уснуть Ольге, стражник мешает. Чужой стражник из мужниной дружины, а не застенчивый и верный Рюар нынче ночью охраняет ее двери. Не привыкла княгиня, чтобы за дверью чужой воин стоял, не бывало такого. От этого незнакомого дружинника ползет по щелочкам в опочивальню смесь запахов человечьего и лошадиного пота, немытого платья, железа и камня. Он громко сопит и бренчит амулетами на широком синем поясе, в животе у него то булькает, то рычит вечерняя похлебка и выпитый квас.

– Ярка! Скажи, чтоб отошел от двери, смердит сильно, – приказала княгиня. – И не бренчал чтоб железом!

– И-и, матушка, – затрясла головой нянька, – это уж в тягости завсегда так, все запахи мерещатся. Не пахнет ничем, да и не слыхать шуму, что ты, через две-то двери.

– Ты старая, вот и не чуешь ничего. Поди скажи, я велю!

Старуха поднялась со скамьи, проворно шмыгнула в маленькую беленую комнатку перед опочивальней, загремела тяжелым кованым засовом, высунулась наружу. Дружинник смирно сидел на полу, водил глазами.

– Смотри мне, чтоб тихо было, – для виду погрозила коричневым кулаком нянька, дружинник моргнул, ничего не ответил. Нянька знала: на самом деле княгиня слушает, как звенит ее собственная княжья ярость, как пахнет гнев. Вернулась в комнатку, нашарила на струганой полке флакон из прозрачного желтого камня с притертой стеклянной пробкой, накапала в миску пахучих капель, развела водой, отнесла княгине:

– Выпей, матушка, уснешь скорее!

Ольга выпила снадобье, легла ждать сон. Темнота постепенно забирала ее, ласкала воспаленные веки, обожженное сегодняшним солнцем лицо. Вот и давний знакомец – острый луч месяца потянулся из окна, как той снежной зимней ночью, когда она так же не могла уснуть и слушала песни волков за рекой.

– Не трожь, – просила Ольга у луча, а сама уж сомлела. И луч зажелтел, засмеялся, обернулся дождем из теплых золотых и невиданных монет, обнял ее. Княгиня застонала, заплакала от счастья, протянула тонкие руки – обнять навстречу, но дождь струился и ускользал, а скоро исчез совсем. Осталось только сладкое счастье внутри нее и покой снаружи.

Неслышно ступая, к кровати подошла Либуша с растрепанною, как всегда, льняной косой, неодетая, в одной рубахе. Обтерла Ольге мокрый от пота лоб, грудь, поправила покрывало. Княгиня не удивилась тому, что Либуша оказалась здесь, в опочивальне, жадно спросила:

– Опять Перун ко мне приходил? Ты видела?

И ворожея улыбнулась, согласно кивнула.

– Я скоро рожу ему сына, – похвасталась Ольга. – Он вырастет великим воином.

– Нет, – не согласилась Либуша. – Ты родишь сына Игорю, он вырастет слабым; и еще двух сыновей ты родишь Игорю, одного за другим. А дитя Перуна будешь носить долго, девять лет и еще три года, и люди не заметят, что ты в тягости. А когда ребенок Перуна наконец родится, ты назовешь его Святославом, и другого такого воина воистину не будет на Руси.

Ольга засмеялась от гордости, но вспомнила, что должна сказать Либуше что-то важное, предостеречь. Уж как ни силилась, не могла сообразить – что сказать.

– Ты, Либуша, не спи! – почему-то сказала Ольга. – Нянька напоила меня сон-травой, знаешь, не листьями, а корешком, похожим на пальчик с ножки младенца. Теперь я могу предсказывать, как и ты, сон-трава помогает предсказывать. Но она приносит несчастье, и потому нянька не велит пить ее часто. А все-таки ты не спи, нельзя тебе спать!

Либуша вытащила из-под кровати лубяное лукошко, полное широких прохладных листьев вяза, принялась сыпать листья на постель, на Ольгу, на пол, а листья все не кончались в маленьком лукошке. В комнате запахло, как в роще. Вяз – это чтобы роды были легкими, догадалась Ольга, признательно взглянула на Либушу и удивилась, как раньше не догадалась. Это же не Либуша, не ворожея с Варяжской улицы, а сама Лада, светлая богиня, и не круглое лукошко, а священное кольцо в ее руках. Лада положила сияющую руку княгине на лоб, и Ольга мгновенно уснула, крепко, без сновидений.

Нянька подошла, стряхнула с перины неведомо как залетевший на постель вязовый лист, забормотала невнятно привычный заговор от злыдней, навьев и всякого лиха.

Княгиня улыбалась во сне.

39

Спят люди в землянке, крепко спят. Отдельно от прочих спит отрок у глухой стены без окна, оберег спокойно лежит на его груди, ближе к правому плечу, не вздрагивает от дыхания; взрослые всем скопом теснятся на лавке, придвинув к ней широкий сундук-укладку с тремя шестилучевыми солнцами. На столе чаша с заговоренной водой, над ней вьются берегини, заглядывают в живое зеркальце. Ровно чаша стоит, не качается, но булькает вода, свиваясь струйками, багрянец ползет со дна, словно кровью чаша налита, а не прозрачной родниковой водой. Сквозь багрянец проступают тени всадников, спешащих по лесной дороге, быстро перебирают мохнатыми ногами низкорослые лошади, молчат витязи, лишь кольчуга позванивает тонко: как будто пузырьки поднимаются со дна чаши.

Волнуются берегини. Самая отчаянная спускается со стены на лавку, к хозяину, бьет босой ножкой в его широкую грудь. Не просыпается человек, лишь стонет сквозь сон, поднимает руку к груди, прижимает к сердцу. Вертится женщина, лежащая рядом, крутится с боку на бок, но не просыпается. Гладкий уж с плоской головкой ползет по земляному полу, внимает берегиням во все уши-дырочки, но не смеет взобраться на лавку, не может разбудить хозяина. Простым шумом-ерзаньем не разбудишь, надо заклинание снять, обрезать волшбу. Для того и топор у порога оставлен, но перевернуть топор должен был человек, а неспящего человека нет. Ускакал… Волшебным жителям землянки топор не поднять, тяжел. Летят прочь берегини, рыскают вкруг поляны, ищут сороку. Птице легко порхнуть в дом, забить крыльями под низким потолком, зашуметь, задеть спящего крылом по лицу, вдруг да разбудит все-таки, поднимет, убережет от беды. На толстой ветке ольхи сидит сорока, на ветке ниже ее слеток с желтым клювом прижимается к стволу, прячется от совы-хищницы. Птица слышит берегинь, но не подняться ей с ветки в небо, не разглядеть во тьме землянку: ночь навела птичью слепоту; хлопает сорока крыльями, вертит головой, помочь не может.

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 57
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?