Угол атаки - Алексей Гребиняк

Капитан Джонсон не стал исключением – романтика ночных бомбардировок ему приелась где-то на третьем или четвертом вылете. Казавшаяся поначалу интересным приключением война превратилась в рутину, опасную и тяжелую. Каждый полет грозил гибелью или пленом, что в понимании Джонсона было примерно равнозначно. Ни один воюющий народ, даже подчиняющийся всяческим Женевским конвенциям о военнопленных, не прощает сбитым летчикам врага сожженных по ошибке деревень и случайно разбомбленных городских кварталов. Конечно, аппаратура «Аардварка» позволяла надеяться на то, что ни зенитчики, ни истребители северян не сумеют его уничтожить, но все-таки иногда и она давала сбои. Потерю обеих машин приписали как раз отказу системы, обеспечивавшей следование рельефу местности. Она была запрограммирована так, что в случае ее внезапного отключения автопилот переводил самолет в резкий набор высоты, чтобы избежать столкновения с землей и дать летчикам возможность перехватить управление. Как предположили в Тахли, в первом случае «Ф-111» был сбит зенитными ракетами, поскольку экипаж не удержал машину на безопасной высоте, а во втором автопилот попросту не успел среагировать на отказ. Экипажи обеих машин были признаны погибшими, а точные причины катастроф так и остались неизвестными.

Миф о неуязвимости «Аардварка» развеивался, как дым. И хотя спешно присланные из Америки специалисты перенастроили аппаратуру и заверили летчиков, что отныне все будет о’кей, те уже потеряли веру в свое оружие. И потому летали вполсилы, с опаской – а ну как опять отказ?

Чем меньше Джонсону нравилось воевать, тем больше он обращал внимание на то, что старались не замечать другие. Будучи как-то в Бангкоке, он видел бесчисленное количество американцев, которые после ранений отлеживались в тайских госпиталях. Кого тут только не было: обгоревшие танкисты, летчики, изуродованные при катапультировании из подбитых самолетов, пехотинцы, тяжело раненные во время прочесывания джунглей… Искалеченные солдаты и офицеры, многим из которых не исполнилось еще и тридцати, были теперь обречены на инвалидность и нищенскую пенсию. Что бы там ни говорили в правительстве про долг перед страной, честь и прочее бла-бла-бла, Джонсон все меньше понимал, за что же Америка воюет во Вьетнаме. И еще он боялся, что и его однажды собьют, и потом он будет валяться в госпитале – обгоревший, слепой, изломанный…

А тут еще оказалось, что у сестры нашли какую-то опасную болезнь сердца и ей срочно требуется сделать несколько операций. Стоило это все кругленькую сумму, которой у Джонсонов не было: отец давно умер, мать зарабатывала очень мало, сестре и вовсе едва исполнилось шестнадцать, поэтому все расходы легли на плечи капитана. Но даже его немаленького жалованья не хватило бы на оплату операций, поэтому матери пришлось заложить единственное имущество семьи, – дом в пригороде Чикаго. Роберт в это время уже улетел во Вьетнам – они перегоняли туда «Ф-111» своим ходом через Тихий океан. Едва приземлившись в Тахли, он позвонил домой.

– Мы должны выкупить дом в течение двух лет, или его пустят с молотка. – Голос матери был спокоен, но капитан понял, что она едва сдерживается.

– Я постараюсь, мама, – пообещал он. – Как Дженни?

– Первую операцию перенесла успешно. Еще несколько осталось. И еще потом, Робби… – мать вдруг всхлипнула. – Боже, за что? Дженни ведь всегда была такой здоровой и крепкой девочкой…

– Мама… – произнес капитан, не зная, что сказать еще. – Мама, все будет хорошо. Держись!

– Береги себя, Робби! – В голосе миссис Джонсон чувствовались едва сдерживаемые слезы. – Будь осторожней!

– Буду, мама. Береги и ты себя. Привет Дженни!

– Хорошо, сынок. Я уже заложила дом, денег должно хватить на все операции Дженни. С работы я ушла, буду сидеть с ней в больнице, ухаживать за ней…

– А на что вы с ней будете жить? – вырвалось у него.

– На первое время денег хватит, – торопливо ответила миссис Джонсон, – а там, может, найду что-то поудобнее теперешней работы…

– А на какой срок ты заложила дом?

– Два года.

– Два года?! – охнул капитан. Это был мизерный срок для такой большой суммы, какую выдали кредиторы под залог дома.

– Да, но если бы я брала на большее время, мне не хватило бы денег на операции, – быстро ответила мать.

– Ну и ну… Мам, я постараюсь помочь тебе и Дженни, слышишь? Держитесь!

– Спасибо, сынок, – снова всхлипнула мать.

Капитан повесил трубку и достал блокнот.

– Операции… – бормотал он, по памяти записывая сумму, которую узнал еще перед командировкой, – цена дома… деньги на проживание… лекарства… ну, пускай будет столько… а теперь мой заработок…

Он уставился на цифры. Не поверив своим глазам, снова пересчитал все по новой.

То на то и выходило. В будущем семьи Джонсонов должны были остаться без дома и средств к существованию. Жалованья капитана не хватило бы на то, чтобы содержать свою семью, да еще и мать с сестрой.

– Душу, что ли, продать… – бессильно выругался капитан. Он прекрасно понимал, что ему, военному, банки вряд ли дадут кредит, достаточный для покупки хотя бы однокомнатной квартиры… Что с него взять банкирам, ежели он живет на государственной квартире?

В тот вечер Джонсон напился до зеленых чертиков. Очнулся он лишь под утро в какой-то гостинице; светало, и за окном шумел дождь. На соседней кровати, свернувшись калачиком, мирно спала молоденькая девушка. Капитан недоуменно воззрился на нее, пытаясь сообразить, как он тут оказался. Девушка вдруг проснулась, словно только и ждала этого.

– Ты в порядке? – Голос ее был звонким, словно колокольчик.

– Ну, почти… – капитан поморщился. – Кофе бы…

– Голова болит? – участливо спросила девушка и потянулась.

Под покрывалом обозначилась ее небольшая, но красивая грудь, и зачарованный этим видением Джонсон не сразу смог пробормотать:

– Д-да… Болит.

– Сейчас принесу, – она легко выскользнула из постели и, шустро натянув платье, скрылась за дверью. Капитан откинулся на подушку и попытался привести в порядок мысли.

Он решительно не помнил, когда и как они познакомились накануне. Память Джонсона напоминала сейчас мозаику, в которой там и тут не хватало кусочков. Он помнил начало вечера, потом тринадцатый тост – «За авиацию!», затем драку с морскими пехотинцами. Вспоминалось также, как он блевал с балкона прямо на джип с подоспевшей военной полицией. А вот как он оказался в номере, да еще с этой девчонкой, как-то не отложилось…

Скрипнула дверь – вернулась она. С чашкой ароматного кофе. Как раз такого, что любил Джонсон – свежемолотый и чуть подслащенный. Капитан припал к кружке и, смакуя напиток, медленно выпил все, а потом с наслаждением растянулся на постели. Девчонка, улыбаясь, сидела напротив и смотрела на него.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Ната, – весело ответила она.