Основная миссия - Владислав Конюшевский

Сразу скажу: довезти получилось без проблем. И Карл, быстро врубившийся в ситуацию, оказался на высоте. Когда мы из посольства позвонили ему, он тут же приехал и, выяснив у Вероники характер ранений наших бойцов, сказал, что срочно будет готовить обе операционные, после чего велел везти к нему всех четверых «невидимок». Попросил только, чтобы «ходячие» были переодеты в гражданку, а с лежачих срезали форму и просто накрыли одеялами. Ну это как раз понятно – необходимо избежать ненужных слухов и пересудов, которые могут возникнуть, если кто-нибудь увидит советскую военную униформу.

А я уже глубоким вечером, разрулив с ранеными и оставив Иванова составлять шифровку командованию относительно личности захваченных «языков», вернулся к Хелен. Ведь как ни крути у меня еще оставались почти сутки законного отпуска…

– Ну что, «батя», повидал жену и наследника? А когда ты их нам показывать будешь?

– Да хоть сейчас, – я достал фотографию и сунул под нос Геку, – смотри и завидуй!

Пучков, оглядев фото и передав его Максу, возмущенно сказал:

– Я имел в виду – вживую. Тем более что тут не видно ни черта! Тебя видно, Елену видно, а на руках у вас сверток какой-то. Хоть бы лицом его развернули к фотографу! Кстати, Елена стала еще красивее, чем на предыдущей фотографии.

– Что бы ты понимал, щегол пестрожопый!

– Та! Тофарищ полковник прафф. Ты рассуштаешь, как совсем юнге… м-м-м… молотой. Глафное, не фитимость, а наличшие! И наличшие репенка гофорит о том, что командьир поменьял статус и тепьерь он «патя», а не счьеголь пьестро… пьиастро…

– Ой, немчура, ты бы молчал, а то язык сломаешь! – С этими словами Лешка пихнул Шмидта в бок и жадно спросил: – А как там вообще все было? Ну в Швейцарии. Свадьба и все такое прочее? И главное – как ты умудрился там Брауна поймать? А то Гусев позавчера об этом сказал, но очень туманно, так как сам толком деталей не знает.

– Я тут совсем не при делах. Зевса отловили люди Каменева – «невидимки» с Первого Украинского, ну а мы их вытаскивали. Так что ракетный барон был просто неожиданным довеском к спасательной операции. Но рассказывать обо всем буду, когда приедем и все соберутся. Отметим возвращение под подарки и рассказ.

– Подарки это хорошо… – Гек с удовольствием поглядел на свою руку, украшенную «Омегой», и поинтересовался: – А ты всем одинаковые взял?

– Угу, а то еще передеретесь между собой, выясняя у кого лучше. Зато теперь – никаких головняков: они только номерами отличаются.

– Но этто феть дороко, сразу столько часофф покупат?

– Не дороже денег. – Оглянувшись на бережливого Макса, который как раз в этот момент тоже смотрел на новенькие часы, я спросил: – Лучше расскажи, что значат твои погоны и каким это макаром обер-лейтенант вермахта умудрился получить лейтенантское звание в нашем ведомстве? Ты ведь, когда в Алленбург на побывку отправлялся, ехал просто вольнонаемным служащим. А теперь, что я вижу – Максимилиан Шмидт стал советским офицером!

– О, этто отшень интересный и неожиданный история!

– Ну так расскажи! Нам ведь еще долго ехать… Кстати, – повернувшись к Геку, поинтересовался я: – Леха, долго или нет? И вообще, где конкретно база находится?

– Наш фольварк? Недалеко от Карлсруэ. Точнее, в восьми километрах к северо-востоку от города со смешным названием – Баден-Баден. Наверное, для особо тупых придумали, кто с первого слова не просекает! Я там уже был – красиво, и вода горячая прямо из-под земли шурует, вот, наверное, поэтому в городе банно-прачечные подразделения с четырех дивизий и штаб армии расположились – все места заняли. Ну а мы, как обычно – на выселках, от цивилизации подальше.

Услыхав о знаменитом в моем времени крутом курорте в таком неожиданном контексте (вот кто бы мог тогда помыслить, что его источники отлично подходят для стирки солдатского белья и портянок), я лишь потрясенно крякнул, а Макс ворчливо сказал:

– Этто не тля тупых. Просто семля насыфается Баден-Вюртемберг, и отшень часто гофорили про этот корот: Баден в Бадене. А с трисать перфого кода его стали официально насыфать Баден-Баден. И фоопще, фам интересно про эттот курорт слушат или про то, как я опьять стал официером?

– Конечно, про тебя! Это Гек меня отвлек! Ну давай, рассказывай!

Шмидт еще пару секунд обиженно шевелил бровями, но, видя мой неподдельный интерес, начал свою историю. Оказывается, вернувшись от сестренок, он застал базу спецгруппы Ставки в полузамороженном состоянии. Из основного состава осталась только часть связистов и подразделение охраны. А самое главное – никто не мог толком сказать, куда все делись. Говорили, что мы укатили куда-то в тыл, но куда именно и зачем никто не знал. Потом они перебрались под Штеттин. Макс рассчитывал встретиться с нами там, но обломился в своих надеждах. И если связисты хоть как-то были заняты, обеспечивая действия осназа в Свинемюнде, то Шмидт чувствовал себя отрезанным ломтем и постепенно стал всерьез беспокоиться за свою дальнейшую судьбу.

Нет, того, что по окончании войны его могут посадить в лагерь для военнопленных, он не боялся. Немец достаточно хорошо понимал статус нашей группы и поэтому подобную судьбу для себя исключал. Только будущее один черт рисовалось весьма туманным. Максимилиан был отличным сапером и больше в жизни ничего толком не умел. Поэтому на гражданке даже не представлял, куда податься. Можно было, конечно, двинуть в горнодобывающую отрасль, где подрывники нужны и в повседневной жизни, но тут возникали сомнения по поводу того, насколько бескровно его отпустят из НКВД. Останься он сапером-инструктором, коим был полгода назад, уволили бы без проблем, но после того как бывший офицер вермахта поработал с людьми из спецслужб, его будущее оказалось под большим вопросом. Вот так, находясь в тревогах, наш немец и встретил приказ о передислокации группы на юг в зону ответственности Второго Украинского фронта. А прибыв в Нюрнберг и встретившись там с Гусевым, Шмидт получил предложение, о котором не мог и мечтать. Серега сказал, мол, непосредственное руководство решило, что Макс человек достаточно надежный, знающий и отлично себя зарекомендовавший. А так как в немецких военных училищах уровень обучения практически не отличался от советских, то было принято решение, в случае согласия Максимилиана Шмидта продолжать службу в органах НКВД, присвоить ему звание лейтенанта и оставить в нашей группе.

Услышав это, я только удивленно покрутил головой. Ну Колычев – мужик! Видимо переговорив с Серегой, он решил взять на себя эту ответственность, и теперь я наблюдал совершенно счастливую морду Шмидта, который наконец-то обрел почву под ногами. Интересно только, как же быть с гражданством? Он ведь чистопородный немец, и даже если ему дадут гражданство СССР, как он потом к сестрам ездить будет? Хотя что-то мне подсказывает, уж куда-куда, а в Германию из Союза проехать можно будет совершенно без проблем. Иван Петрович как-то обмолвился, что с Чехословакиями, Венгриями, Польшами и прочими Румыниями мы еще будем разбираться, а вот Германия уже никогда воевать с нами не будет. Не знаю пока, что он имел в виду, вряд ли полную ее советизацию, но говорил очень уверенно.