Демоны и ангелы российской политики лихих 90-х. Сбитые летчики - Игорь Молотов

В 2005 году в газете «Жизнь» была опубликована статья «Чеченское детство Владислава Суркова», в которой приводились воспоминания якобы жителей села Дуба-Юрт и утверждалось, что первые пять лет жизни Владислава Суркова его имя было Асланбек Андарбекович Дудаев. В 2006 году в газете «Ведомости» был опубликован перевод статьи The Wall Street Journal, в которой утверждалось, что Асланбек Дудаев изменил свое имя на Владислав Сурков. Естественно, все это оказалось журналистской уткой. Вскоре в редакцию газеты пришли письма, в том числе коллективные, от педагогов школ города Скопина (Рязанская область), в которых учился Владислав Юрьевич. Учителя возмущались смелым утверждением о смене имени и фамилии и сообщали, что Сурков как поступил в 1971 году в школу № 62 Владиславом Юрьевичем Сурковым, так, под тем же именем, и окончил школу № 1 в 1981-м.

«В центральной скопинской школе достаточно скоро сложился настоящий культ Владислава Суркова — музей они открыть еще не успели, но красные уголки оформили, портреты на самых видных местах расклеили, создали должную атмосферу благостности и чинопочитания и всячески ее поддерживали, — рассказал писатель Захар Прилепин. — Руководитель аппарата правительства Российской Федерации, а именно эта должность стала высшей точкой карьеры Суркова — это вам не «Смуглянка-молдаванка» и «Солдат Иван Бровкин»! В нашем российском человеческом зверинце… ну, ладно — в нашем пантеоне такие регалии действуют просто завораживающе. И тут случилось непредвиденное. Пока еще не самое страшное, но… В общем, Владислав Сурков прилюдно, не стесняясь, начал спорить с самим президентом и в итоге был разом уволен со всех своих постов. У нас это называется «ушел по собственному желанию». С пронзительным лирическим чувством представляю я, как в самое ближайшее время наведаются в школу местные руководители — вполне возможно, что не только скопинские, но и повыше рангом, областные. Дети — наше будущее, сами понимаете, надо всесторонне способствовать и следить за их обучением, а то мало ли что. Пройдут они раз всей делегацией мимо красного уголка, пройдут два. Потом, наконец, самый главный, с самой крепкой и красной шеей, скажет:

— Что-то, кажется, краска немного облупилась тут, да? Да и полы поистерлись. Надо бы выделить средства на ремонт. Капитальный ремонт! Подготовьте бумаги, пожалуйста…

И, уже уходя, бросит:

— А экспозицию уберите, пожалуйста. Чтоб не запачкалась. Куда-нибудь подальше уберите.

Нисколько не удивлюсь, если нафантазированная мной картинка уже воплотилась в действительность, и на месте, где висели портреты Суркова, теперь большие, выцветшие квадратные пятна».

Возможно, и пятна, а вот в скопинской школе юный Владислав Юрьевич действительно учился. Кстати, Захар Прилепин шутит вот — а в родственники кремлевского демона его давно уж записали. Отнекивается, родства не признает…

Перебравшись из Скопина в Москву, Сурков поступает вначале в столичный Институт стали и сплавов, где промается пару лет и, не закончив, бросает. Его интересуют отнюдь не сплавы, а переплавка («переплавка человека» — формула Льва Троцкого). В этом смысле более полезным для себя Владислав находит обучение в Московском институте культуры на факультете режиссуры массовых театрализованных представлений. Здесь энергичный юноша сходится с литераторами с претензией на гениальность, столичной богемой, отпечаток которой запечатлен на сурковском декадентстве. Эту тусовку возглавлял литературовед Владимир Гусинский, тот самый, что станет телемагнатом, хозяином НТВ. Впрочем, Сурков воспримет демократию по-своему, мрачно, словно облаченную в саван. Что касается Института культуры, то он станет кузницей демократических кадров, отличившихся в разрушении Советского государства.

В то время студент Владислав будет зарабатывать на пошиве брюк, как когда-то молодой поэт Эдуард Лимонов. Для Суркова сравнение лестное, но актуальное: на борьбу с писателем он потратит лучшие годы своей жизни. Удивительная вещь — ревность к литературному гению. Однажды Лимонов рассказывал мне, что его роман «Анатомия героя» был настольной книгой толстого оперативника капитана Эдуарда Вадимовича, он сам признался, еще при аресте Лимонова на Алтае. В значительной степени они и арестовывали его за книги. «Сегодня счастливейший день моей жизни, — сказал Лимонову в самолете Эдуард Вадимович, — я вас арестовал!» Апофеоз жизни — арестовать любимого писателя! Прекрасный момент счастья и удовлетворения. С Сурковым история схожая: менее удачливый писатель — взял в главные враги писателя-гения.

Но одними штанами сыт не будешь, и Сурков начинает писать фиглярские романы для деляг-издателей, крутившихся вокруг Гусинского. Мне они в руки не попадались, но как рассказывали более погруженные люди — это были дамские сексуальные романы с элементами порно, исполненные вульгарных псевдоазиатских речевых оборотов о нефритовых жезлах и «…она обняла его за колени, его упругий член…». Почему бы и нет. Во всяком случае, молодой человек становится известным среди богемы, и у него даже появляются почитательницы. На одной из них — Юлии Вишневской — Сурков недолго думая женится и переезжает в престижный район Москвы, где постоянно проходят богемные вечеринки. Ну а теперь хук справа — по некоторым данным, Вишневская является дальней родственницей… Бориса Абрамовича Березовского. Так мистически состоялось кровное родство двух кремлевских демонов-поэтов!

В литературной компании Владислав Сурков не прижился — скучные романы, скучные посиделки, скучный алкоголь со скучными стареющими мальчиками и девочками. Институт он тоже забросил. Теперь его интересовали по большей части демократические рауты, которые сулили не неприлично маленькие гонорары, а ни много ни мало — революцию. Пусть демократическую — его кумир Эдуард Лимонов попытается устроить национал-большевистский мятеж в Казахстане, снова оставил Суркова на два шага позади! — пусть салонно-бархатную, но революцию. Энергичный Владислав Юрьевич с головой уходит в хитросплетение интриг, знакомств и манифестов. Очень быстро он завоевывает доверие Ильи Заславского и Василия Шахновского — двух известных перестроечников, а те, в свою очередь, знакомят его с будущим ликвидатором КГБ Евгением Савостьяновым. В 1994 году последний будет освобожден от занимаемой должности Ельциным после того, как направленное им без согласования с руководством ФСБ подразделение УФСБ по Москве и области попыталось помешать проведению боевиками Александра Коржакова оперативных действий в отношении главы МОСТ-банка Владимира Гусинского. Милые бранятся — только тешатся, с августа 1996 года по декабрь 1998 года Савостьянов — главный кадровик по стране, заместитель руководителя администрации президента РФ по кадровым вопросам.